И было долгое время сухого пыльного гула, но однажды лес наполнился шумами и водою. Дождь двигался неравномерно, урывками: то он брел, как разучившаяся ходить сороконожка, то ловко бросался с места на место. На его плечах (а дождь, как известно, очень высок ростом) сидела небольшая туча, с которой они иногда вместе гуляли. Вот и сегодня повстречались опять.
Неожиданно туча засмеялась (а тому причиной был дождь, который смешно задирая худые ноги, пробежал несколько сот метров). Когда туча смеялась, из ее нутра выпрыгивал маленький чертик. Чертики летели к земле так быстро, что на небе оставался огненный след, способный на минуту осветить даже потайные карманы дождевых червей. Очередной чертик приземлился на ветви дуба, жившего в этом лесу уже не одну сотню лет. Дуб вздрогнул и проснулся.
Эй, проскрипел он, вы бы там поосторожней. Спать мешаете.
Грохот, сказал гром, я грохот, грохот! Ты не сердись, она сегодня смешливая.
Но дуб уже спал, и где-то в глубинах его жуки затеяли играть в войну.
Чертик посмотрел в небо, плюнул в ладонь и пошел в ближнюю деревню передразнивать людей и наводить порчу на коров.
Не успела туча подумать, чем бы ей заняться, как появился ветер, подхватил ее:
Шевелись, мокрая! Шлеп-шлеп, разгонимся!
И они полетели.
Дождь остался наедине с солнцем, и тогда подводные птицы, которые умеют летать даже в грозу, закричали:
Эййей, Грибной!
Так дождь узнал свое имя. Внизу кто-то засмеялся.
Грииибноо-о-оойй!
Да, я Грибной, насупился дождь, а кто ты?
Не знаю, ответили ему снизу. Еще вчера я изучал маршруты тех, кто живет под землей, сегодня я выбрался на поверхность, а завтра я стану взрослым.
А послезавтра? спросил дождь. Что будет послезавтра?
Не знаю, снова ответили ему.
А я вот скоро нагуляюсь и усну, сказал дождь, а потом проснусь где-нибудь и пойду искать свою тучу. У каждого дождя есть своя туча.
Он посмотрел вдаль; его туча резво шевелила боками, догоняй, громыхал гром, аай-аайй, отплясывало эхо. Дождь мигнул и бросился к ним.
Эй, крикнул его собеседник, куда же ты!
Я скоро вернусь, только догоню тучу… уговорю ветер… донеслось издалека.
Однако тот, кто звал дождь, уже начинал привыкать к одиночеству.
— Ага, вон ты где.
Некто (назовем его грибник), присев на корточки, рассматривал пространство поляны. Потом он поднялся и угловато задвигался к центру ее, туда, где виднелась одна из целей его сегодняшнего похода в лес.
— Лисичка, редкий здесь гость, — сказал грибник, подойдя.
Он услышал эти слова и память его, новенькая как весенний первый гром вдруг подряхлела сразу, наполнилась кутерьмою, замелькали обрывки каких-то невиданных снов. Вот он бежит, принюхиваясь к отпечаткам маленьких следов на снегу. И что-то подсказывает ему, что то, за чем он бежит, называется мышью. А вот он выслеживает зайца, и трудно отделаться от мысли, что заяц пахнет не слишком привлекательно. Сила в его теле была несоизмеримо больше той, что есть сейчас. Теперешняя, правда, тоже немалая, но иного свойства. Он даже вспомнил странный случай, когда однажды отпустил пойманную мышь. Зачем он ее отпустил тогда, он толком не знал, но сейчас вдруг понял, что так было надо. В ту ночь ему приснилось большое полупрозрачное существо, рыжий ангел, и оно говорило с ним, и отчего-то было грустно и легко, и проснувшись, он долго не мог тронуться с места.
— А я еще подумал, — разговаривал сам с собою грибник, — хорошо бы завернуть на полянку, дождь-то аккурат грибной вчера был, да и сегодня вон опять.
Пространство вытянулось и мишура полустертых воспоминаний закружила, вспенилась и понесла его по забытой кривой просеке, столь сумрачной и затхлой, что казалось, свет там разлагается, и от него остаются только огоньки плесени и светляков. Спереди вовсю прыгает заяц, которому беги, не беги — все одно не уйти, но вдруг залаяли собаки, и вот они несутся рядом, а он летит, уже не разбирая дороги, и паника мышц едва не разрывает кожу, клочья шерсти остаются на кустах, а за очередным деревом докуривает сигарету охотник… Грохнул выстрел, и сквозь пороховой дым, сквозь навалившийся тугой воздух она успел разглядеть глаза человека с ружьем.
Время замерло, что-то натянулось в небе и лопнуло, взвился звук и пропал в недрах леса. Он узнал грибника: это был тот самый охотник.
Увидев в его руке нож, он приготовился испытать знакомую боль, за которой начнется такой долгий провал, что впору всерьез испугаться. И вдруг сделалось ясно, что незачем просыпаться, если новое пробуждение загонит его в старый тупик, где жуткая тварь с ключом от всех дверей хлебает его силу и никак не может набить свое брюхо. И только колыхнулось сожаление, что этой сущности дано свыше оружие, которое каждый раз оказывается сильней его стремления жить.
Нет, подумал он. Я так не хочу.
Чтобы не было совсем страшно, он зажмурился и, слабея уже, подумал опять, я так не хочу…
— Ау! — закричали люди на краю поляны. — Аууу!
Ууууу, подхватило эхо и заскакало промеж деревьев.
— Да здесь я! — мужчина сложил нож и сунул его в карман. — Иду!
А где же наш маленький приятель, спросил дождь у своих спутников.
Они смотрели вниз на поляну, но там никого не было.
Наверное, ушел… погулять… сказал дождь сам себе и заснул, чтобы однажды проснуться и пойти искать свою тучу. Туча стала опять маленькой, такой, какой она помнила себя этим утром. Ей очень хотелось спать.
Увидимся завтра? Ветер нежно погладил ее по тонкой шее и отпустил, наконец.
Даа… аао… уумхх, зевнула туча и медленно поплыла туда, где небо ложится на землю. Последним что она увидела прежде чем заснуть, было заходящее солнце. Оно улыбалось и будто бы что-то напевало.