* * *

Изящен лес в хорошую погоду. Надрывные стуки дятлов, упоительные вопли глухарей и синиц, задумчивые звукоизлияния выпи — что может быть кайфовей? Разве что только пустынная улица с грязной лужей, разбитыми окнами и запахом чего-то чрезвычайно неприятного. Ибо только там можно быть стопроцентно уверенным, что ты один, и никто не спугнет неторопливый ход мыслей. Они будут тихо течь, вымывая из мозга страхи и предрассудки. И наполняя его новыми идеями, еще более бредовыми, чем были раньше. Там никто не говорит о престиже, здравом смысле, приличии, нормах поведения и прочей жизни. Это свобода. Свобода…

Как-то очень грустно зазвонил в то утро будильник, скорее всего, ему уже порядком надоело звонить и отсчитывать время. Но ничего другого он не умел… тоскливо ему было — ЯСНО? За секунду до своего звонка он подумал: «Бросить все на &%%, свалиться со стола и заткнуться навечно». Но посмотрев, сколько ему лететь до пола, обломался, вдруг во время полета он передумает? Ведь запрыгнуть обратно он уже не сможет. Пришлось звонить. Тоже ведь странное дело: человек за мгновение до звонка просыпался и ждал, что сейчас раздастся звон. А будильник както чувствовал это и пытался оттянуть цель своей жизни — звон. Потом, когда будильник замолкал до следующего раза, человек лежал и думал: «Зачем он, собственно, проснулся?». Но минут через несколько вспоминал, что в зтом мире такой обычай — просыпаться после сна. Посмеявшись в душе над диким обычаем, он открывал глаза и готовился к неизбежному — боли. Он знал, что если дать глазам намного привыкнуть, включенный потом свет уже не будет таким жестким. Но было в этой боли от включенного света что-то от шаманства или, скорее, самобичивания. «Вот тебе, падла, за все хорошее». И боль. Очень плохо, но после чрезвычайно хорошо. Сладостное ощущение передовика-священника, посрамившего дьявола путем отрезания себе головы…