Патрик все чиркал спичкой о стену. Он потерял уже всякую надежду, хотя потрескавшаяся краска на стенке была шероховатой — ничуть не хуже спичечного коробка. На шестой попытке спичка совсем сломалась, и Патрик остановился — он еще не научился зажигать короткий обломок, не обжигая себе пальцы.
Напевая песенку, в которой часто повторялось имя Христа, он отправился в кухню. Дело в том, что его родители считали, что спичкам лучше быть рядом с газовой плитой, а не в шкафу с игрушками. Против этого Патрик мог протестовать лишь словесно — сила была не на его стороне. А имя Христа было одним из упреков, впрочем, бесполезным и скорее для красоты — все равно у них в семье никто не ходил в церковь.
Встав на цыпочки, он приоткрыл железную коробку и достал маленькую палочку с серной головкой. Он брал по одной — не так уж часто удается походить.
Потом он вернулся из кухни в гостиную.
Когда я вошел, занавески уже занялись и горели красивым ясным пламенем. Пат сидел посередине гостиной и размышлял, очень ли это смешно. Заметив мое удивление, он все-таки решил скривить губы.
— Послушай, — сказал я, — одно из двух. Если тебе интересно, то не стоит плакать, а если нет — тогда зачем ты это сделал.
— Да не то чтобы интересно, — ответил он. — Просто надо же спичками что-нибудь зажигать.
И разревелся навзрыд.
Чтобы показать ему, что я не делаю из этого трагедии, я добродушно сказал:
— Ничего, не расстраивайся. Когда мне было шесть лет, я тоже поджег старые бидоны из-под бензина.
— Тут же нет бидонов — я и поджег, что под руку подвернулось.
— Пошли в столовую, — сказал я, — и забудем прошлое.
— Давай играть в машинки, — обрадовался он. — Мы целых три дня не играли.
Мы вышли из гостиной, я тихонько закрыл дверь. Занавески уже догорели, и пламя подбиралось к ковру.
— Начали, — сказал я. — Твои синие, мои красные.
Он посмотрел на меня, чтобы убедиться, что я больше не думаю о пожаре, и, успокоившись, воскликнул:
— Ну, держись!
Мы играли целый час, потом долго спорили, стоит ли ему отыгрываться. Наконец мне удалось отвести Пата к нему в комнату, где, уверял я, коробка с красками ужасно по нему соскучилась. Затем, захватив простыню, я вышел в гостиную, чтобы в самом начале пресечь пожар, из которого ни в коем случае не хотел делать трагедии.
Из-за густого, удушливого черного дыма ничего не было видно. Я долго пытался определить, чем сильнее пахнет: горелой краской или паленой шерстью, — в конце концов раскашлялся и чуть не задохнулся. Плюясь и отдуваясь, я обмотал голову простыней, но тут же сбросил ее, так как означенная простыня загорелась.
В воздухе летали искры и хлопья сажи, а пол трещал и свистел. Там и сям прыгали веселые огоньки, и от них загоралось все, что еще не горело. Когда длинный язык пламени забрался ко мне в штанину, я ретировался и через столовую прошел в комнату к сыну.
— Горит замечательно, — сказал я. — Теперь давай позвоним пожарным.
Я подошел к телефонному столику и набрал номер семнадцать.
— Алло, — сказал я.
— Алло, — ответили мне.
— У нас пожар.
— Ваш адрес?
Я дал им координаты своей квартиры — широту, долготу и высоту над уровнем моря.
— Хорошо, — сказали мне. — Запишите телефон вашей пожарной команды.
Я быстро дозвонился и не успел еще порадоваться, что служба связи так прекрасно работает, как услышал веселый голос:
— Алло?
— Алло, — сказал я. — Пожарная команда?
— Я за нее, — ответили мне.
— У нас пожар, — сказал я.
— Вам повезло, — ответил пожарник. — На какое число вас записать?
— А вы не могли бы приехать прямо сейчас? — спросил я.
— Совершенно невозможно, — сказал он. — Мы сейчас страшно перегружены, кругом пожары. Послезавтра в три — больше ничего не могу для вас сделать.
— Хорошо, — сказал я. — Спасибо. До свиданья.
— До свиданья, — сказал он. — Смотрите, чтоб не погасло.
Я позвал Пата.
— Ну, собирай вещи, — сказал я ему. — Мы съездим на несколько лет погостить к тете Суринам.
— Уй, здорово! — воскликнул Пат.
— Видишь ли, — сказал я, — ты зря поджег квартиру сегодня: пожарники смогут приехать только послезавтра. А то бы ты увидел пожарные машины.
— Послушай, — сказал Пат, — ведь спичками надо что-нибудь зажигать, правда?
— Конечно, — ответил я. — А то как же?
— Какой дурак их придумал… — сказал Пат. — Надо было сделать так, чтобы ими не все можно было зажечь.
— Да, ты прав, — сказал я.
— Ну ладно, — сказал он, — ничего не поделаешь. Давай играть. Теперь твои синие.
— Сыграем в такси, — сказал я. — Собирайся поживей.