Адская деревня
Пол: мужеский. Рост: 179,5 см. Вес: 69,8 кг. Возраст: 33 года.
Место жительства: Адская Деревня, Спелеумской области.
Место работы: сотрудник салона.
…Меня зовут Антон Дьялов, я ойрот болгарского происхождения, живу на пятом этаже восьмого дома и вчера у меня угнали авомобиль.
…Пришло время рассказать о том, как я провел прошедшие выходные. Но сначала я расскажу о прогулке по лесу. Это случилось в четверг. Мой приятель, по фамилии Хорт, уговорил меня совершить рейд по лесу, что на самой окраине. До леса мы добрались на машине, выпили по рюмке коньяка и вошли в зеленый массив. Деревья расположены там в виде ровных аллей, как в искусственных насаждениях. Сначала мы с Хортом шли вместе, шелестя листвой, а потом он пошел левее и скрылся за деревьями, только изредка подавая голос. Он предупредил меня, что собирается немного попрактиковаться, достал большой охотничий нож и ушел. Не думаю, чтобы в этот раз он кого-то грабил, скорее, просто хотел кого-нибудь убить — по лесу гуляет очень много народу. Итак, ге-то через час, когда я добился желаемого, я повернул назад и на одной из полян нашел полумертвого Хорта. Он лежал лицом вниз, одежда его была изодрана, листья вокруг были все в брызгах крови. Бедняге крепко досталось, ему сломали три ребра, вывернули руку в суставе, выбили множество зубов, повредили глаз и, вдобавок, несколько раз ткнули ножом. Он был едва жив.
Какая-то женщина помогла мне дотащить его тело до машины. Я привез его в больницу, а вечером отправился на свидание с Аридой (это моя новая знакомая, ей 28 лет).
В пятницу я не вышел на работу, так как целые сутки пробыл у Ариды в гостях. Когда я стал собираться с утра, у Ариды от кокаина началась истерика и мне пришлось остаться с ней на всю пятницу. Было двенадцатое число, сентябрь, время шло не медленно и не быстро.
Вечером, в той же квартире Ариды, мы пили кофе, курили и смотрели по телевизору фильм. Потом, ночью, мы стали на балконе, приняв валиума, и я показывал Ариде, где находится Сириус. А субботнее утро застало нас на кухне за приготовлением мяса. После полудня мы развесили на нити грибы для сушки, а сами завалились спать. Я очень устал, еле держался на ногах.
Поздно вечером я преложил Ариде вместе сходить в «Подземное Кафе». Это совсем рядом с ее районом. Кафе расположено на месте большой естественной расщелины в земле и вход в зал выглядит, как спуск в глубокое подземелье. «Подземное Кафе» -стильное заведение, со своими традициями и правилами, мне оно вполне нравится и меня там немного знают. Кафе располагается на уровне 15 метров под землей и, по сути, это клуб закрытого типа.
Мы доехали до «Подземного Клуба» на моей машине, Ариа сняла с себя всю одежду, оставила ее на сиденье, и мы стали спускаться в Кафе. Одно из правил клуба требует, чтобы дамы входили в зал только обнаженными. Заплатив за вход, мы вошли в зал и направились к стойке. Сидящие за столиками рассматривали мою спутницу: ее коричневые соски, изящный шрам в паху (в детстве ей удалили аппендикс). Голые официантки с золотыми браслетами на запястьях и лодыжках, как обычно, неспеша перемещались между столиками. В этот вечер их тела были раскрашены в шахматную клетку, причем, сделано это было с высочайшим мастерством — на все ногти их рук приходилось по белой клетке, а ногти ног — по черной. Негромко играл старый сеой барабанщик, сидящий за своей установкой в глубине сцены. Ряддом с ним молча стоял молодой человек с альт-саксофоном. У стойки я встретил Хорта. Он был в смокинге, в желтом цилиндре, на правой брови белел пластырь, а беззубый рот сжимал толстую сигару. Я заказал белого вина и познакомил Ариду с Хортом. В зале сидел знаменитый живописец С., приехавший в Адскую Деревню прошлым летом. Увидев меня, он направился к стойке. Вслед за ним подошли две светловолосые девицы, державшие подмышкой маленькие бисерные сумочки. Одна из них, с ярко рыжим лобком, обняла меня за пояс и попросила сигарету. С. заказал еще выпивки. Он, как и Хорт, был уже достаточно пьян и его то и дело шатало из стороны в сторону. В «Подземном Кафе» иногда устраивался супер-свинг и С. сказал, что сегодня для этого хороший повод, ибо коллекцию его последних полотен приобрело это Кафе. Арида посмотрела на меня долгим взглядом, а Хорт вдруг засобирался домой. На сцене заиграл саксофонист, несколько женщин начали танцевать. Целуя Ариду в живот, С. заявил, что в бисерных сумочках его подружек есть, так называемое, «золоченое стекло» -знаменитый столичный наркотик особого свойства. Хорт потушил сигару и было слез со стула, но к нему прильнула одна из девиц, сунув ему в лицо большую грудь. С. крикнул, чтобы музыканты импровизировали подинамичнее и не слишком витиевато, мы подозвали ближе остальную публику, а бармен специально для меня поймал крупного перепела, свернул птице шею и тут же ощипал. Пока птицу потрошили и готовили, мы устроили общий хоровод, в котором женщины по очереди снимали одежду с мужчин. Бармен вынес жареного перепела на серебряном блюде. За ним шел повар в скоморошеском трико, с окровавленным ртом и сбритыми бровями. Из бисерных сумочек извлекли склянки с блестящим порошком и каждому в бокал бросили по щипотке. Перепела присыпали сверху «золоченым стеклом» и мы с Аридой съели его. Всеобщий гул усиливался, С. упал у стойки с пипеткой в руке, музыка ухала над головой миллионом саксофонов и уарных. Из глаза Хорта по щеке потекла темная кровь. Некоторые из женщин, корчась у серебристо-синих стен, перерезали себе горло большими бритвами. Кровь широким потоком заливала их груди, стекала по животам и струилась к промежности. Мой хуй одним мощным рывком встал, я взял Ариду за плечи и, как один поток, вошел, втек, влетел, влился, внедрился в ее жаркую щель. Между лампами, под потолком, летали стаи птиц и я понимал их язык. Я понимал мысли змей, извивающихся на полу, среди нагих человеческих тел. С. раскачивался в петле, голый, сухой, с выпученными безумными глазами, а рядом с ним стоял повар, огромным тесаком рубящий вспухший член повешенного. Рычание львов заглушало музыку. Вокруг нас с Аридой кружились белые тела мужчин и женщин, швейцаров и официанток. Они были, как большие и глубокие зеркала. В них я увидел свое отражение. Моя кожа покрылась черной чешуей, голова чудовищно вытянулась в длину, из затылка высунулись два жутких красных шипа-щупальца, а на пальцах рук и ног появились длинные и кривые когти. Мои глаза затянулись алой прозрачной пленкой, дыхание стало громким и сиплым, тело полностью почернело и страшно раздулось, изо рта вверх и вниз торчали крупные желтые клыки, а из кишечника через анус стал выходить черно-синий толстый хвост. Я стал большим черным драконом, не переставая неистово ебать Ариду. Она вся покраснела, стала блестящей и скользкой, и по всему ее дрожащему телу стали возникать белые и длинные волоски. Они опутали нас, превратив наши тела в содрогающийся пушистый клубок. Этот белоснежный шар, внутри которого дракон совокуплялся со своей матерью, люди стали носить на руках по залу «Подземного Кафе». Арида стала желеобразной и перетекла, материализовавшись вниз головой. Она стала облизывать набухший хуй дракона, тем временем он вставил ей в зад свой остроконечный черный хвост. Белый ком вокруг них медленно вращался, скрывая внутри сестру и брата, питая их горячим подземным воздухом. Птицы и змеи слепли от распыленного в зале «золоченого стекла». Хорт нащупал на полу свой глаз, который тут же исчез в распахнутой пасти мокрого влагалища. Губы бармена проникли сквозь пуховую оболочку и присосались к горячей пизе Ариды, которая втягиваля в свое горло потоки пьянящей спермы из члена черного чудовища. Львы царственно ходили по окровавленным стенам, гуляли между ламп в потоке птичьего пения. Тысячи золотых колец меленно сыпались на пол…
…После годичного пребывания в своей Темной комнате под озером, я вышел наверх, чтобы уладить деловые вопросы. С Эабом мы пришли по указанному адресу, где и нашли Мертвеца. Эаб сказал, что труп с тех пор очень сильно распух и изменился внешне.
— Ну что, — спросил я Эаба. — Выкачаем остатки лимфы и буем грузить?
— С ума ты сошел, — закричал он. — Надо его распиливать! Только распиливать и никак иначе. Ты пилу взял?
— Взял, — ответил я. — Только это глупо. Сначала нам понадобится его лимфа, понимаешь?
— Нет, ни хуя, упорствовал Эаб. — Если станем сейчас выкачивать, то после — все насмарку. Считай, что с лимфой мы уже прогорели. Другого выхода попросту нет.
— Ладно, — я осмотрел комнату. — Давай сделаем так: ты сейчас будешь его распиливать, а я пока соберу агрегат и попробую запустить на нашей мощности. Время дорого, за работу.
— Только, Антон, — Эаб предупредительно вскинул палец вверх. — Учти, чтобы никаких накладок ни с волосом, ни с пентаграммой не было!
Мы расположили Мертвеца поперек комнаты и принялись за дело. В восемь вечера пришел лодочник с женой, помог развести огонь (лодочник имел обыкновение онанировать у костра или у печки), забрал волос и ушел. Когда за окном совсем стемнело, Эаб обрабатывал последний кусок. Пахло гнилью и кристаллическим иодом.
— Пойду попью чаю, — сказал я. — Как закончишь, присоединяйся.
— Угу, — ответил Эаб, мотнув бритой головой. Его махровый халат начал кое-где отпарываться по шву… Вместо того, чтобы пойти на кухню, я подошел к Эабу сзади, вынул нож и быстро перерезал ему глотку. Потом я прошел в другую комнату и лег на кровать… Ночью пришла жена Бессмертного.
— Вы Антон Дьялов? — спросили она, встав у двери.
— Нет, — ответил я. — Антон Дьялов умер год назад, на станции… Обезвоживание организма, знаете… А я работал вместе с ним.
— Муж не смог прийти, — женщина прошла и села в кресло. — Сегодня у него работа… лодки и конец сезона, понимаете?
— Да, конечно, — кивнул головой я. — Не беспокойтесь об этом. Агрегат мы пустили… Вы труп видели? Там, в комнате…
— Да-да, — пробормотала женщина. — Мне бы не хотелось показаться наивной, но, скажите, неужели вам так и не страшно?
— Как-так? — переспросил я.
— Ну… вы понимаете, все… все эти годы… этот страх и…
— Положим, что страх — не только следствие растущего одиночества, не только результат духовного роста… то есть, возможно, что страх является признаком движения вспять. Меланхолия, тоска по утерянной родственной связи вызывают встречное движение… вспять, по собственной воле. Страх и есть атрибут этой воли, ломающей свои собственные табу на пути к Источнику жизни.
— Но вы знаете, — сказала жена Бессмертного. — Все человеческие идеи о спасении мира, о конечном торжестве красоты — откуда все это возникает? Ведь ничему этому еще ни разу не было и малейшего подтверждения!
— Совершеннейшая пустота и полнейшее отчуждение. Люди похожи не только биологически, не только по видовому признаку. Они схожи своей отторженномтью друг от друга и непониманием. Культурный анимализм — вот их бог, создавший им литературную любовь и театральную ненависть. Быть в таких условиях позитивистом — это просто дегенерация, деменция…
— Что ж… мне и сейчас хочется вернуться в саму себя, но кто еще сможет понять это?
— Человечество еще живо благоаря тому, что базовые процессы его существования идут на бессознательном уровне. И знать об этом — далеко не обязательно, а для большинства, я убежден, даже опасно.
— Так что, мы преодолеваем свой собственный рост и, так или иначе, все равно обретаем одиночество…
— Есть выбор: либо продолжать, длить, утончать свой личный процесс (я настаиваю на слове «личный»), либо полностью быть поглощенным своей страстью, пройти через ее градации, через страх, тоску, одиночество — и быть принятым в лоно семьи, я имею в виду, изначальное преодоление себя и стремление к вечному и бессмертному обретению Я за пределами всех границ.
— Эта печаль все тяжелее год от года…
— Никаких форм взаимопонимания нет, пока процесс познания духа, познания мира расщеплен на негативные, позитивные и нейтральные аспекты.
— А ведь все люди — это одно и то же возвращающееся отсюда лицо, одна роль.
— Знание, пришедшее извне, холодное и чужое. А возможно ли знание извне? А возможно ли вообще — знание?
— Хочется вернуться, преодолеть барьер и вернуться. Я — мать, я тоскую по своему нерожденному сыну, пока он бессмертен. И эта тоска бессмертна, она не имеет границ.
— Иногда просто необходимо ждать. Забыть про все, не слушать никого и идти своей дорогой. Должно же все это однажы разрешиться?!