6. ПАПА-ВЕРА И ПАПА-ГЕРА
В нашем мире буйно разросшегося капитала существовало два главных прохладительных напитка — продукта двух самых мощных финанасовых империй, по объёмам денежного оборота уверенно превышающих состояние султана Брунея, который до сей поры являлся самым богатым человеком планеты Земля, а, возможно,и Солнечной системы. Эти напитки, не пить которые вообще считалось признаком неудачливости, бедности и презрения к человеческому сообществу, и даже настоящим вызовом людскому роду, подлинное основание которого заключалось не в Боге, Разуме, или, скажем, в Природе, а именно в Них, этих напитках,— они именовались «Папа-Вера» и «Папа-Гера». Некоторые называли их любовно «Верыч» и «Герыч». Вот, скажем, обычная сцена у спец-ларька:
— Мне, пожалуйста, баночку «Герыча»!..
— Может, возьмёте лучше «Верыч»?
— Что вы!.. Что вы!.. Да я уже в утробе, уже с молоком матери всосал «Герыч»!.. И как, после этого, вы можете мне такое предлагать!.. Как вам не стыдно! Фу!!!.. Умру — но не притронусь к этой… А за «Герыч» я и в огонь и в медные трубы… Убить готов за каждую каплю!
— Правильно! — самодовольно и расстроганно отвечал спец-продавец.— Пейте «Герыч» каждый день — и вам жить будет не лень! Ля-ля-ля — сплошная фень!..
— Будешь крепким,словно пень! — продолжал покупатель обязательное ритуальное заклинание, сопровождающее каждую покупку «Герыча» в спец-ларьке. Ларёк-то, впрочем, как и продавец, был собственностью фирмы «Папа-Гера», и, само собой разумеется, приверженцы «Верыча» здесь считались гнусными, вонючими врагами, кого надо давить, как мерзко расплодившихся тараканов, или негров.
А история этих вершин человеческого Духа была такова:
Однажды, где-то в конце девятнадцатого века, году, примерно в 1896-м, один пожилой швейцарский аптекарь Альберт Амадей Гоффманн сидел у себя в лаборатории и изобретал микстуру от тошноты. Само собою разумеется, что он положил туда довольно-таки большое количество недавно изобретённого героина — вещества, лечащего морфинизм, прогоняющего любые печали и треволнения и укрепляющего бодрость мысли и радость мировосприятия. Ещё в микстуру вошло несколько трав, сахар, чуть-чуть лимончика с корицей, и углекислого газа, делающего напиток шипучим и пенистым, как свежий морской прибой. Получилось так, что пальчики оближешь; радостный Гоффманн хватанул пол-литра своего произведения и отправился к себе домой пешком, опираясь на причудливую трость с медным сияющим набалдашником. Но не прошёл он и половины пути, как его охватило некое сладостное головокружение, мягкая истома, неожиданная счастливая слабость в каждом члене тела. Альберт зашатался от прилива счастья, но продолжал идти, вцепившись в трость, как в спасительную соломинку. Через несколько метров он рухнул на мостовую, совершенно не почувствовав боли.
— Много! Много!..— только и успел крикнуть он, прежде чем погрузился в блаженную дремоту, похожую на райское радостное Небытие; в какой-то полусон, заполненный видениями ласковых чудес и восторженных ярких стран и миров.
Великое состояние продолжалось где-то около трёх часов; затем словно забрезжил рассвет в убаюканном мозгу аптекаря, и он вновь стал различать грубые очертания обыденной серой реальности.
Придя окончательно в себя, аптекарь не забыл свой возглас «Много!..», убавил количество героина, и в новом составе стал продавать микстуру, горделиво названную им «Папа-Гера».
Успех был ошеломительным. Через год, еле-еле сводивший концы с концами Гоффманн стал миллионером, а ещё через два года он умер оттого, что на свой юбилей выпил слишком много любимого «Герыча»: любовная кличка напитка появилась буквально сразу после первого успеха на мировом рынке. Тайну рецепта он, будучи бездетным, передал своему верному ученику Тимофею Метцнеру, который и основал целую транс-национальную компанию «Папа-Гера», процветающую и поныне; секрет напитка он передал своему сыну, тот — своему,и так далее. Ходит легенда, что умирающий Гоффманн, подозвав Метцнера, чтобы сообщить ему тайну, сказал лишь четыре слова: «Сынок! Не жалей героину!», но проверить это не представляется никакой возможности, тем более, что героин в скорейшем времени был везде запрещён и признан самым опасным из всех наркотических средств, однако ж, компания «Папа-Гера» не только выжила в этих условиях, но ещё и удвоила, буквально за какой-то год после запрещения,свой капитал. В чём тут дело?.. Никто этого не знает; многочисленные анализы, проводимые и до сих пор, упорно показывают отсутствие даже следов героина — вплоть до молекулярного уровня! — а эффект действия вещества ничуть не изменился с того счастливого времени, когда героин официально входил в состав «Герыча».
История компании «Папа-Гера» знает множество прелюбопытнейших событий и даже скандалов, а самый известный скандал произошёл совсем буквально недавно, когда компании угрожал полный крах, но «Папа-Гера» с честью вышла из сложнейшей и опасной для себя ситуации. Вот что произошло:
Один малоизвестный и, в общем, неудачливый химик однажды сказал своему другу, что он постоянно пьёт «Папу-Геру» и ловит от неё всамделишный наркотический кайф, хотя, после запрещения героина, тот был немедленно изъят из рецепта «Герыча». Друг заинтересовался, попробовал выпить мощную дозу — большое количество — «Папы-Геры» и, как говорится на молодёжном жаргоне, «затащился», причём вполне конкретно и более чем ощутимо. Слухи достигли ушей работников государственного контроля, они сделали ещё один анализ — всё тщетно, нисколько героина обнаружено в «Папе-Гере» не было. И тут сам химик предложил свои услуги, произвёл какой-то хитрейший анализ,и на молекулярном уровне обнаружил тщательно спрятанный наркотик, чья концентрация, словно назло, была ещё выше,чем до этого. Гос.контроль тут же арестовал всю произведённую и производящуюся продукцию компании, потребовав немедленно изъять из напитка героин. Это был столь мощный и неожиданный шок для руководства компании, что они вначале откровенно заявили, что без героина выпускать «Папу-Геру» они не могут и оставят всю Россию без культового, любимого всеми, «Герыча». Но гос.контроль был непреклонен — не хотите, мол, по-хорошему, так они сами изымут всю продукцию, а Россия,дескать, не обеднеет: у неё есть ещё «Папа-Вера». Именно этот факт настолько совершенно «добил» руководство компании «Папа-Гера», что оно собралось с мыслями и попросило у государственного контроля всего лишь навсего две недели для того, чтобы, как было официально заявлено, разработать новую формулу напитка, исключив из неё героин, который,несомненно, всячески способствовал прекрасному сбыту «Герыча» в феноменальных, для какого-то прохладительного напитка, количествах, в несколько раз превышающих не слишком тогда популярную «Папу-Веру». Лидеры гос.контроля успокоились, сказав, правда, что лично попробуют и произведут тщательнейший анализ нового рецепта. Через две недели представители контроля пришли в главный офис «Папы-Геры», где им тут же налили напиток, с внешнего вида и по вкусу ничуть не изменившийся.Действие «Герыча» также было таким, как и всегда, даже ещё более сильным и откровенным. Представители со злорадством стали осуществлять наитщательнейший анализ и… не нашли никаких следов героина! Что они только не делали — и нигде не обнаружили ничего, вплоть до, опять-таки, молекул!.. Пригласили того самого малоизвестного химика, он пришёл в офис — беззубый, бледный и худой, выпил сразу же три банки «Папы-Геры» и тотчас констатировал большое процентное содержание героина, исходя из воздействие напитка на его организм. Ему сообщили, что героина там нет; он не поверил, сделал сам анализ — и не обнаружил даже следов героина на уровне молекул!! Химик задумался, а затем вдруг просиял, произвёл ещё один анализ и… позвал главу компании «Папа-Гера» для строго конфидециальной секретной беседы. Никто не знает, что он сообщил Ивану Ильичу Метцнеру, но говорят, что химик -таки обнаружил героин на каком-то субатомном уровне, спрятанный так, чтобы его наличие не показал ни один анализ и ни один прибор : целое химическое, или физическое чудо! Химик потребовал для себя огромнейшей пожизненной пенсии в обмен на своё молчание и, судя по всему, её получил. Но как ни старались потом представители гос.контроля повторить его анализ, ничего у них не вышло, и пришлось им разрешить «Папу-Геру» в новом рецепте к производству и продаже, хотя все были абсолютно уверены в том, что героин там есть!..Говорят, что они до сих пор продолжают его искать, а люди пьют свой любимый «Герыч» и… «тащатся»!!
Что же касается «Папы-Веры», то её история напоминает историю «Папы-Геры» с принципиальным, правда, различием. Буквально через десять лет после открытия «Герыча» некий старик-фармацевт, бывший уже фактически в маразме, работал над созданием новых слабительных средств, столь нужных зачастую именно людям его возраста. Звали этого старичка Михаил Пафнутьевич Палтус.Используя метод проб и ошибок,он изобрёл зверски действенное слабительное, способное победить любой старческий и не-старческий запор, и чтобы его вовсю покупали и пили все — даже дети! — он добавил множество чисто вкусовых добавок и получил некий вполне приятный напиток, который он сделал шипучим, словно лимонад.
По вкусу новый напиток напоминал «Папу-Геру», за тем только исключением, что совершенно не обладал никаким действием — ещё бы! Героина- то и в самом деле там не было, ни на атомном, ни на молекулярном, ни на субатомном уровне, поэтому вначале «Верыч» покупался крайне плохо и воспринимался, как своего рода издевательство: всё вроде нормально,и цвет и вкус, а понта никакого нету! Его и покупали одни лишь старушки, да детки,да и то неохотно. Необходимо было срочно что-либо придумывать, ведь, в конце коцнов,и старушки и детки — тоже люди,и им тоже не чуждо стремление к кайфу… Михаил Пафнутьевич Палтус пораскинул мозгами, хотя и считался общепризнанным тугодумом,но тут вставал вопрос о его финансовом будущем, а в таких случаях даже ему приходили на ум разные идеи. Прежде всего, он страшно ненавидел «Папу Геру», и его первой добавкой стал налоксон — прямой андидот героина. «Вот вам всем!» — радостно размышлял он. И в самом деле, любители «Герыча», по каким-то причинам иногда не найдя своё любимое пойло, покупали «Папу-Веру» и жестоко обламывались — их воситинну начинало «ломать»!! Никто сперва не понимал в чём дело, а Палтус широко в прессе объяснял это дурным влиянием «Герыча» и ничем другим. «Вот мой «Верыч», — вкрадчиво заявлял он в интервью. Однако, на чистом оттрицании далеко не уедешь. Приверженцы «Папы-Геры» просто вообще перестали просто под страхом смерти покупать «Верыч»,и Михаил Пафнутьевич вновь оказался не у дел. Он думал, думал, думал и наконец опять кое-что придумал. Прежде всего он исключил из состава налокосн — и вовремя, а то, если бы его нашли, Палтус несомненно был бы обвинён в нечестном ведении бизнеса, даже если это и было продиктовано самыми благими намерениями. Затем он разработал настоящий витаминный коктейль, сделав свой напиток убийственно полезным. И наконец… Новая мысль была подсказана ему самим названием : Папа-Вера… «Папа-Вера, Папа-Вера…» — произносил он вслух по нескольку раз в день. «Первитин!» — наконец осенило его. Первитин был мощный допинг амфетаминового ряда, тоже уже запрещённый даже к мединскому применению из-за свой огромной токсичности.. Пришлось, как в «Герыче» использовать субатомный уровень, впрочем, «Папу-Веру» особенно никто и не проверял — на всех произвёл впечатление мощный витаминный коктейль; гос.надзор словно уже априорно считал, чтто создатель-Палтус не будет добавлять ничего предосудительного. Так, в конце концов,и возникла «Папа-Вера» — напиток, обожаемый всеми теми, кто хочет иметь зверскую, повышенную работоспособность, а поскольку при капитализме это необходимо всем, «Верыч» вскоре составил серьёзнейшую конкуренцию «Герычу», а иногда даже и обгонял его по количеству проданного. Напрасно руководство «Герыча», Метцнеры, бесконечно доказывали ужасную, чудовищную вредность первитина, полуторогодовое еждневное употребление которого ведёт к подлинной шизофрении, Палтус на это недвусмысленно заявил, что им был подкуплен всё тот же самый химик-неудачник, который запросто может обнародовать наличие героина в «Папе-Гере». Метцнеры вспылили; в одно прекрасное утро химик был обнаружен под забором у своего дома с простреленнм затылком. Палтус выразил безмерное соболезнование такому повороту дел, однако намекнул, что пресловутый анализ химик успел ему передать, и теперь он находится в недосягаемом, для всех заинтересованных лиц, месте. Что делать — пришлось Метцнерам смириться. В конце концов они встретились — Палтус и Метцнеры, и состоялось Великов примирение. Но по-другому и быть не могло, тем более, что в народе стал пользоваться популярностью коктейль из «Папы-Веры» и «Папы -Геры вместе — своего рода »спид-болл. Ещё стало популярно всю ночь пить «Верыч» в больших количествах, всё время догоняясь и догоняясь им, а затем снимать отходняк, закидываясь приличной дозой «Герыча». Итак, эти два мощных напитка, два титана нашего времени, оказались нужны друг другу, словно старые любовники,кготорых ничто не в силах развести, либо же, как две стороны одной золотой монеты. Поняв, что они теперь друг без друга никуда, да и не нужно им этого — вместе они заработают намного больше! — «Герыч» и «Верыч» поделили сферы влияния, дали друг другу торжественые клятвы хранить свои тайны и теперь уже совершенно спокойно продолжили свою деятельность, соханив вражду только лишь на бытовом уровне, на деле же став истинными — не разлей вода! — друзьями. У Палтуса обнаружился приёмный сын — тоже Палтус, хотя и Серёжа, он передал ему секрет («не жалей первитина, сынок!») и тихо скончался на девяностом году жизни, став настоящим мультимиллионером. Вот так вот вершатся каапиталистические дела!.. Черенз многочисленные тернии,в обход законов, проходя по краю пропасти, люди становятся богачами и стяжателями; ну если уж вас коробят различные моральные комплексы, если ж вы мечтаете о честном труде, который под старость непременно принеёт вам небольшие сбережения, то всё это не для вас. Сидите в глубокой заднице и уповайте на свою незапятнанную честь, она поможет вам ощущать запах денег, которые отпечатаны не для вас,и надейтесь на смерть — уж она- то должна расставить все точки над i, а ещё лучше отхлебните побольше «Герыча» и не забивайте себе башку всевозможными пересудами. Каждому — своё!
7. ПРОКЛАДКИ С КРЫЛЫШКАМИ
Экипированный деловыми бумагами, реквизитами разных банков, печатями и всевозможными доверенностями, Зудов вновь ехал в родном автомобиле «Бенц» по сверкающей отелями и красочно развешанными повсюду предложениями любых услуг великой, как русское экономическое чудо, Москве. Он остановился на светофоре, уже вполне спокойный и не переживающий. Он почти поверил в план Трутя и своё решающее участие в нём, и предвкушение большого количества шуршащих денежных масс заставляло трепетать его ноздри,и как-то мятно холодило желудок. Миллиарды!.. Но какой банк даст этому проныре Трутю столь огромный кредит? Под что?!! Или они заодно, а директор в доле… Наверное ; в конце концов, это их дело. Зудову было необходимо как можно быстрее найти какого-нибудь старого лоха, который поставит под заготовленным документом подпись со всеми своими данными, а дальше должен скоропостижно умереть, либо куда-нибудь раствориться. Но лучше уж умереть : нет человека — нет проблемы, как говорил товарищ Сталин. В принципе, всё не так уж и сложно: З.З. решил начать свои поиски с дома престарелых; наверняка, там найдётся некий вечно обоссанный старичок, который за небольшую мзду и за тарелку супа подпишется под чем угодно. Ещё лучше, чтобы жить ему оставалась максимум неделя. Вот это и надо выяснить прежде всего!
Зудов блаженно потянулся, вдруг неприятно ощутив лёгкую боль в пупке и в заднем проходе. Ах, это их чёртов «хроник»!.. Ну уж нет — Захар Захарович до смерти боялся всех этих новых изобретений; мало ли что! Надо обойтись без него!.. Да может сейчас уже всё и решится! В конце концов, что нужно?Найти субъекта при смерти, накормить его, напоить, оформить ему хорошие похороны, пенсию внучке и получить подпись со всеми необходимыми причендалами! Ну разве не ерунда!.. Всё-таки, Труть — гений!
Неожиданно дверь зудовского автомобиля открылась, и на сидение села застенчивая молодая девушка с красной сумочкой.
— Я никого не подвожу! — отмахнулся Зудов, тут же автоматически подумав, что скоро он сможет иметь всех красавиц любых рас, фигур и лиц.
— А я никуда и не еду,— скороговоркой проговорила девушка и тут же выпалила: — Когда у меня бывают критические дни,раньше я обычно использовала тампоны «Сухой рай», потом перешла к прокладкам «Пи-пи», это, конечно, хорошие прокладки — можно одевать белое бельё, играть в хоккей, резко нагибаться в танце в ночном клубе, стоять на голове… Но ничего не сравнится с новыми прокладками «Хронос», ибо они с крылышками!.. Загнул их за трусики — и можно вообще хоть штангу поднимать, и это в критические-то дни!..— девушка с какой-то укоризной посмотрела на ошарашенного Зудова.— И сухо, сухо… — почти пропела она.— С крылышками! Прямо хоть бери и лети, словно птица — вот какие это прокладки! Запомните: «Хронос»!!
— Но я-то тут при чём? — еле придя в себя от такого напора, злобно сказал З.З.
— Ну… Ну не вам, так вашей подружке. Жене. Любимой, наконец. Дочке!
— Нету у меня никакой дочки! — остервенело вымолвил Зудов.— А ну — пошла отсюда! Выметайся! Совсем уже оборзели! Срать я хотел на все ваши прокладки!! Подмываться надо чаще! Не надо мне ничего…
— И кто знает… — словно совершенно не слушая его, продолжила девушка,— возможно, они и вам понадобятся… причём в скорейшем времени. Ведь крылышки! А то улетите куда-нибудь без прокладок — совсем будет непорядок! Запомните: «Хро-нос»…
— Вон отсюда! — рассвирепел Зудов.
— Три рубля — и пачка ваша. И никуда я не уйду. Будете упорствовать, закричу, что вы меня тут насилуете. А там… Я думаю, среди ваших документиков наверняка найдутся такие, которые нежелательно было кому-нибудь смотреть. Тем более, милицейским…
— Ах ты… Стерва!! Сучка!!!
— Полегче,— цинично сказала девушка, доставая пять пачек прокладок «Хронос».— Гони пятнарик, забирай товар. А не то…
«Это же чёрт знает, что такое!!» — совершенно опупело подумал Зудов, доставая деньги и включая сигнал аварийной остановки, а то ему уже избибикались. «Ну… Ну просто слов нету! Ну можно ещё, извиняюсь, засирать мозги по радио, по телевидению, но что бы так… С ума сойти! Вот гады, гады!! Нет, надо пулемёт покупать. А с другой стороны — неужели ж я пристрелил бы её из-за этих вонючих прокладок?! Но почему она сказала, что они мне скоро понадобятся… И что лететь… И почему-то «Хронос»… Вот гадина! Надо с ней осторожнее — может, шпионка какая-нибудь… Ладно, в конце концов подарю Небабе. Ах, Лерочка!..»
— Ну вот и умница,— совсем уже ласковым тоном произнесла девушка, как только получила деньги.— Ничего, ты меня ещё добром вспомнишь. Тренажёров никаких не надо?..
— Ах ты… — Зудов замахнулся кулаком и наверняка бы ударил эту паскуду, но она мгновенно выскочила из машины и нежно помахала З.З.ручкой, после чего недвусмысленно указала большим пальцем руки на низ своего живота,от души расхохотавшись.
Зудов брезгливо бросил прокладки на заднее сидение и остервенело рванул вперёд. Включив свою любимую радиостанцию «Коза ностра», он упоённо углубился в бесстрастно излагаемый диктором план свержения существующего строя с обязательным четвертованием президента и кастрацией всех министров и членов парламента, и вскоре почти уже совсем забыл об этой странной девушке и её прокладках с крылышками, которые, тем не менее, вполне реально лежали на заднем сидении.
Зудов ехал, ехал и, наконец, приехал. «Кажется, это — здесь.» — буркнул он, сверяясь с картой и вперяясь в аккуратный двухэтажный коттедж, заросший плющом и диким виноградом, словно дача какого-нибудь грузина. Табличка у входа гласила: «Митинский дом престарелых. Вход по пропускам.» «Это я — в Митино? — изумился З.З.— Вот занесло… Ну что за жизнь — то Митино, то какое-нибудь Коньково-Ебуново!»
Зудов тщательно закрыл автомобиль и с некоторым трепетом поднялся по ступенькам. Ещё не зная, какую фамилию ему называть, чтобы сойти за родственника, он вдруг обнаружил, что за вахтой никто не сидел — ни охранника, никакой характерной бабушки, которая скорее умрёт, чем кого-нибудь пропустит. Опешив от своей неожиданной удачи, Зудов вначале растерялся, а затем, как подлинный вор, бесконечно озираясь по сторонам, быстро вбежал на второй этаж по лестнице, покрытой характерной красной ковровой дорожкой, ворс которой стоял дыбом от недавнего пылесосенья. Пройдя по белому, похожему на больничный, коридору, Зудов как раз оказался у двери с надписью «Медицинский кабинет» — то, что ему как раз было нужно. Кашлянув, он постучал. На этот раз его не ждало столь бесспорное везение, как у входа в этот дом: за дверью кто-то был и женским голосом ему неприветливо ответил:
— Ну кто там ещё! Фуу — надоели! Входите!
Зудов приосанился, поправил зачем-то прядь своих волос, прямо как женщина перед свиданием с возможным сексуальным партнёром, и раскрыл дверь, входя.
Его взору предстал чистый кабинет с белыми стенами, белыми шкафами с лекарствами и белыми папками. За белым столом сидела пожилая, злобного вида, женщина в белом халате и читала журнал «Секс для старых дев». Увидев Зудова, она привычно-строго на него посмотрела, потом как-то неприветливо удивилась.
— Вы к кому? — резко спросила она.
— Видите ли… — начал Зудов, натужно улыбаясь
— Сегодня посещений нет! — не слушая его, отрезала она.— Первый раз, что ли?
— Да я… Да мне не для этого… Точнее, для этого… Но не совсем… Я…
Зудов вконец запутался.
— Документы! — приказала женщина.— Кто вы, и что вам здесь нужно?! Предупреждаю: мой палец постоянно лежит на красной кнопке, ОМОН приезжает через одну минуту двадцать секунд. Так что мало не покажется!
«Не на красной кнопке он у тебя лежит, а на красном твоём клиторе! — раздражённо подумал про себя Зудов.— Вот гнида! Даже слушать не хочет!»
Потом его вдруг осенила одна гениальная мысль. Он неспеша полез во внутренний карман своего чудеснейшего японского пиджака «А-Сука» с рыжим отливом, но достал оттуда не паспорт, а пачку денег, которую так же неспеша положил на белый стол перед женщиной. Она тут же, как бы против воли, слегка улыбнулась, отложила в сторону журнал «Секс для старых дев», но затем вновь приобрела суровое выражение лица, так что нос её заострился, как у покойника,и тихо спросила:
— Это — чего это? А?!
— Да видите ли… Можно сесть?
— Ну, присаживайтесь.
Женщина явно была не москвичкой, так как говорила с откровенным украинским акцентом. Зудов сел на белый стол, положил ногу на ногу, поставил перед собой свой дипломат и уже совершенно открыто и лукаво улыбнулся женщине.
— Как вас зовут?
— Ника Ардалионовна. Сплошная. Эта фамилия у меня такая — Сплошная. А что? Между прочим, главный врач Митинского дома престарелых. А что?
— Очень приятно,— изобразил З.З. живейшее участие.— Захар Захарович. Зудов. Заместитель генерального директора акционерного общества с ограниченным товариществом «жужуинвест».
— Ну и что? Кстати, это — действительно у вас такая фамилия — Зудов?
— Ну да,— не понял Зудов.— А что?
— Да ничего,— женщина вдруг задиристо расхохоталась.— Зудов! Зу-дов!.. Ха-ха! Так чего ж вам здесь надо, товарищ Зудов? Дедушку хотите сплавить, а? Или бабушку?
Её зелёные злобные глазки болезненно зыркнули по зудовскому колену.
— Да нет, что вы… Я — напротив! Понимате,— заговорщически сказал Зудов,— наше АО — очень процветающая фирма, и мы…
— Рада за вас,— сухо проговорила Ника Ардалионовна.
— И мы хотели бы заняться благотворительностью. Помочь нашим детям… Старикам! Ведь государство их совсем забыло! А они же — наша гордость, наши мамы и папы!..
— Понятно,— сказала женщина, став вновь хмурой.— Хотите отмыть нечестные деньги. Предложить нам какое-нибудь гнилое дельце… Вам ведь нужна — как это у вас называется — крыша?
— Перестаньте! — укоризненно воскликнул Зудов.— Ничего нам от вас не надо! У нас всё и так уже есть. Повторяю: «жужуинвест» — очень респектабельная и богатая фирма. А у вас что — совсем нет проблем ?
— Ха! — торжествующе хакнула Ника Ардалионовна.— Ха! Это у нас нет проблем?!.. Да как вы можете!.. Да у нас вообще ничего нет!.. Белья нет, лекарств нет, суден нет, этих… видеомагнитофонов — вот!..Денег… — тут она нехотя покосилась на зудовскую пачку.
— Ну вот,— торжествующе улыбнулся З.З.— А мы готовы вам помочь. Понимаете?
— Просто так?
— Просто так.
— Не верю — сказала Ника Ардалионовна.
— Не верите? Но почему?
— Сейчас просто так даже родной матери стакан воды не поднесут.
«Права ведь, гадина!» — с каким-то неожиданным стыдом подумал про себя Зудов.
— И тем не менее это — правда. Вот видите деньги? Тут — тысяча рублей.
— Новыми?
У всех ещё в памяти было время великой инфляции, когда в ходу были сотни тысяч,бывшие всего-навсего жалкими бумажкми.
— Самыми новейшими. Они — для вас!
— Взятка, что ли? — алчно спросила Ника Ардалионовна.— Я всё никак не могу взять в толк, чего вам от меня нужно.
— Да никакая это не взятка! — раздражился Зудов.— Это вам и на лекарства,и на бельё, и на судна…
— А.— Разочарованно сказала женщина.
— Впрочем, можете распоряжаться по своему усмотрению.
— А,— намного более оживлённо повторила женщина.— Но вам-то что нужно?
— Да ничего нам не нужно! Помогать мы хотим, понимаете — помогать! Вот пока тысяча рублей — кстати,нигде не учтённых, расписываться не надо, а то ещё с вас какой-нибудь налог сдерут… Но у нас также есть один план!
— Какой это? — быстро спросила Ника Ардалионовна таким неожиданно искушённым тоном,в котором явственно слышалось, что всё, мол, с тобой понятно,и сейчас ты, наконец,расколешься и выложишь истинную цель своего подозрительного визита.
— Понимаете,— постарался не обращать внимания на этот тон З.З.— Судна, лекарства — это всё хорошо. Но мы хотим помогать конкретным людям. Конкретным!
— Как это? — непонимающе сказала Сплошная.
— Ну… — Зудов заговорщически ухмыльнулся.— Предположим, мы берём какого-нибудь вашего пациента. Кого-нибудь безнадёжно больного. Ну, кому жить осталось совсем чуть-чуть.
— И что?
— Ну и… Превращаем ему этот остаток его жизни в праздник! Выполняем любые его желания! Словно волшебник прилетел на голубом вертолёте!
— Да какие у них к чёрту могут быть желания! — злобно воскликнула Сплошная.— Под себя только ходють, да лежат. Смерти ждут не дождутся. Разве ж это жизнь? Всеми брошенные… Я б на их месте точно что-нибудь с собою сделала! Нет у них никаких желаний! Смерть — их единственное желание! Вот у меня ещё есть желания! — она бессознательно коснулась рукой своего журнала на столе.— А я сижу тут с ними, выношу за ними… А мне бы напротив жить бы да жить!
— Да разве ж мы вас исключаем?! — расплылся в многообещающей улыбке Зудов.— Да вы у нас всегда на первом месте! Да вы…
— Правда?..— расчувствовалась женщина.
— Ну конечно! Вы — в первую очередь! Старикам у нас почёт, но молодым-то — дорога!!
— Вы меня… не оставите? — со слезой в голосе проговорила Ника Ардалионовна.
— Ни за что!
Зудов готов был уже встать на одно колено и припасть к рукам главврача дома престарелых, целуя и лобызая их.
— Ну вот что,— вдруг совершенно деловым тоном произнесла Сплошная.— Вам нужен дышащий на ладан старичок?
Она резво встала, подошла к белому шкафу с папками и бегло пролистала несколько из них.
— Вот — Михаил Пафнутьевич Палтус.
«Однофамилец, что ли?- подумал З.З.— И тёзка. Странно.»
— У него… В общем, у него всё, что угодно. Да ещё и СПИД застарелый. Мы даём ему жизни максимум неделю. Можете пообщаться с ним. Узнать его — хе-хе — желания.
Тут Сплошная почти вплотную приблизилась к Зудову и твёрдо,отчётливо прошептала:
— Гони ещё тыщу, и я тебя к нему отведу.
Чего угодно ожидал Захар Захарович, но только не этого. Он просто был сражён наповал. «Вот курва старая!» — чуть было не вслух вырвалось у него.— «И чего я перед ней распинался! Дал бы сразу… Но неудобно ведь… Сука — две тысячи!» Но всего неделя жизни! И миллиарды! Если всё нормально — тьфу-тьфу-тьфу…Да запроси теперь ещё этот Палтус хоть миллион — всё равно ведь дело стоящее! Но всё же, всё же…Ах. люди, люди…
З.З. быстро вытащил вторую пачку денег, которую Сплошная скрупулёзно пересчитала вместе с первой, после чего совершенно беззастенчиво засунула их себе в лифчик.
— О-кэй,— удовлетворённо сказала она.— Ну, пойдём.
Всё ещё злой, но уже постепенно начинающий радоваться Зудов быстро схватил свой дипломат, как-то неумело цокнул ртом и пошёл вслед за Никой Ардалионовной, осторожно оглядевшейся по сторонам при выходе в коридор.Итак, кажется,начало его деятельности было вполне многообещающим! Может, из-за прокладок с крылышками? «Надо было подарить этой Сплошной парочку,— машинально подумал про себя З.З.— Хотя она ведь уже это… ягодка опять!»
— Будь осторожен,— обернувшись вдруг к нему, сказала она нежным шёпотом, совсем прямо как старому любовнику.— Этот старикан — совершенно сумасшедший!
8. НОВОГО ДНЯ ГЛОТОК
Мягко ступая за уверенно идущей вперёд Никой Ардалионовной, Захар Захарович Зудов нервно пощёлкивал пальцами по своему дипломату, а в голове его проносились всевозможные картинки богатой и счастливой жизни: загородные виллы с бассейнами, весёлые миссы разных стран и городов, готовые доставить любые плотские утехи; мощные золотые цепи на мужественной, загорелой зудовской шее и ленивые пробуждения поздним утром с непременным свежевыжатым соком каких-нибудь папай, или маракуй. И всё это было вполне реально: счастье таилось прямо здесь, в неком вонючем, обспиденном старикашке, которого скоро сгниют черви, в то время, как Зудов будет цвесть и наслаждаться! «Надо будет обязательно завести молоденькую прислугу,— вдохновенно подумал Зудов,— и время от времени пощипывать её за пухлый задик. А она будет хихикать и совсем не обижаться. Нет, воистину, деньги — это всё!!!»
— Мы пришли,— тихо сказала Сплошная и постучала в белую дверь с бежевой ручкой.
— Кого там ещё к ёбаной матери принесло! — недовольно раздался за дверью зычный скрипучий бас.
— Михаил Пафнутьевич,— заискивающим голосом произнесла Ника Ардалионовна,— это я! Можно войти?
— Какого хера тебе надо?! Уборка уже была; и так заебали! Перестрелять вас всех надо, гнид паскудных!!
— Видите,— шёпотом сказала Сплошная Зудову,— я вам говорила: он — абсолютно сумасшедший. Может, вам лучше кого-нибудь другого подобрать?.. Но остальные-то у нас, как на беду, все крепкие… Этот вот один сейчас смертник… Была одна бабушка — тихая, милая, её все любили, так её на прошлой неделе изнасиловал и задушил какой-то маньяк… Так жалко!
— Нашли хоть его?
— Куда там! — махнула рукой Сплошная.— Откупился, небось, стервец. Сейчас если деньги есть… Впрочем, сами знаете.
— Знаю,— согласился Зудов.— Ладно, пойдём. Выхода-то нет другого?
— А вам что — обязательно смертник? — вдруг подозрительно спросила его Ника Ардалионовна.
Зудов стушевался.
— Вы знаете… Обязательно! Пойдёмте!
— Ну ладно, ладно… Я вас введу — дальше уже ваше дело.
З.З. кивнул. Ника Ардалионовна распахнула дверь.
— Это что ещё за, ёбаный рот, наглость?!! Я вас что — приглашал войти! Совсем уже обнаглели!
В небольшой тёмной комнатушке с низким потолком, на кровати под почти чёрным от грязи пододеяльником с зелёным верблюжьим одеялом,возлежал огромный небритый старик с горящими глазами и лицом, преисполненрным презрительного гнева и некоего своеобразного величия. Быстро и похотливо оглядев Сплошную, он остановил взор на Зудове и тут же совсем зашёлся от ярости:
— А это ещё кто?!.. Кто — я вас спрашиваю!!! Что за дерьмо! С такой умильной рожей! Его я точно сюда не приглашал — я его первый раз вижу! Вон!!
— Это к вам посетитель, Михаил Пафнутьевич,— мягко сказала Сплошная.— Директор фирмы … «жужуинвест».
— За каким хуем он мне сдался?! — рявкнул старик.— Пшёл отсюда! Ссал я на все эти современные фирмы! Ничего они не умеют — только продавать, да и то как-то херово. Козлы! Уберите его!!
— Захар Захарович,— настойчиво сказала Сплошная,— пришёл, чтобы украсить вашу жизнь. Он, как волшебник на голубом вертолёте. Он готов выполнить любое ваше желание!
— Нету у меня никаких желаний,— мрачно заявил старик.— Я уже всё поимел в этой жизни. Когда я придумал «Папу-Веру», у меня было всё, чего никому не снилось. А потом эта паскуда — мой приёмник — объявил меня сумасшедшим и засунул зачем-то сюда. Впрочем, мне и здесь неплохо. Всё это богатство я в гробу видал! Оно надоедает буквально через полгода. Одно и тоже — деньги, бляди, машины, какие-то долбанные острова с туземками…
— Так это — тот самый?! — поразился Зудов.
— Точно не знаю,— ответила Ника Ардалионовна.— Но его сдал сюда опекун, после того, как суд признал его невменяемым…
— Но ведь он умер!
— Я жив, как видите! — хохотнул старик, отпив вина прямо из горлышка стоящей перед ним на тумбочке бутылки.— Вся эта история моей смерти была для газет, для этих мепзких журналюг. Ну и приёмничек моё постарался. Зачем ему нужен сумасшедший отец-основатель? Вот он и объявил о моей смерти. А я ещё вас переживу!
— Но ведь вам уже, наверное, лет сто! — изумился Зудов.
— Сто четырнадцать,— горделиво заметил старик.— Пей «Папу-Веру», сынок, и будешь жить ещё дольше. Или ты предпочитаешь эту гадость … другую?
— Видите ли, я… — смутился Зудов.
— Понятно! — прогремел Михаил Пафнутьевич, тут же залез правой рукой вглубь своей постели, куда-то на уровень детородного органа, достал цилиндрический предмет и со страшной силой швырнул его в Зудова. З.З. инстинктивно протянул вперёд левую ладонь и поймал предмет; это оказалась банка «Папы-Веры».
— А ну-ка пей за моё здоровье! — скомандовал старик.— А не то, ничего из меня не вытянешь! Тебе ведь интервью?
— Да нет…
— Всё равно… Пей, гадёныш!!
— Ну, я пойду… — сказала Сплошная, выходя и закрывая за собой дверь.
Захар Захарович и Михаил Пафнутьевич остались вдвоём.
— Пей, сука,— уже как-то совсем незлобно и даже весело повторил свой приказ Палтус.
Зудов откупорил банку с характерным шипящим звуком и произвёл мощный глоток. На вкус это пойло было характернейшим «Верычем». «Вот, блин,— подумал Зудов.— никогда я не пойму, чего они так спорят… По-моему, оба этих наши знаменитых напитка по вкусу не отличаются, ну совершенно, ничем!» Он сделал ещё один глоток и тут же почувствовал неумолимую волну какой- то безудержной, откровенной приятности, нисходящей с макушки его головы до самых кончиков пальцев и заставляющей всё тело вибировать в такт какой-то сумасшедшей кайфовой прелести — это начиналось действие запрещённого, но так и не исключённого из рецепта первитина.
— Михаил Пафнутьевич… — счастливо произнёс Зудов.— Я вдруг понял, что я вас люблю, что я неправ, и…
— Всё мне с тобою ясно,— удовлетворённо перебил его старик.— Что, зацепило? Будешь ещё клеветать на мою бессметную «Папу-Веру»?!..
— Что вы, что вы!..— замахал на него руками Зудов.— Отныне я буду пить только её! Вот выйду от вас, куплю сразу ящик и… И всем друзьям скажу и всем…
— Давай-давай.— уже даже как-то приветливо буркнул старик.— Ну, садись, излагай, чего там у тебя?
Ободрённый эти приглашением Зудов сел на единственный в комнате деревянный скрипучий стул и прямо с ходу пустился в наступление:
— Мне нужна ваша подпись!
— Чего-чего?..— изумлённо переспросил старик.— Подпись? Это ещё зачем?
— Видите ли,— сказал Зудов.— Не буду с вами темнить — с таким асом бизнеса — мы тут задумали одно дело…
— Прибыльное? — оживился старик.— Я — в доле? Моя подпись стоит недёшево…
«Вот же чёрт! — сокрушённо выругался про себя З.З.— И этот туда же! Чего я и опасался! Нет, ну везёт же мне — столько стариков есть обычнейших, готовых подписать всё, что угодно, просто за хороший обед с вином, а мне достаётся такая акула капитализма, который понимает во всех этих операциях лучше, чем я с Трутём вместе взятые! Ну надо же!..»
— Чего ты там задумался? — вкрадчиво спросил старик.— Никогда не ссы :вот тебе первый закон бизнеса… Не боись — много не возьму. Хотя это зависит от суммы, которую вы намереваетесь слупить… Но я надеюсь — это понятно, а?
— Понятно,— мрачно сказал Зудов.— Да особенно много мы не слупим. Мы просто хотим за взятку взять в банке кредит, заключить договор. скажем, с вами, вы подписываетесь, мы высылаем вам деньги, получаем их и…
— И я — крайний,— закончил за Зудова Палтус.— В результате вы делите между собой ваш миллиард, а меня переводят отсюда в следственный изолятор. Я правильно вас понял?
— Да нет,— сказал Зудов, никуда вы не садитесь, потому что…
— Потому что вы надеетесь, что я к этому времени умру. Угадал?..
З.З. вдруг разозлился.
— Ну раз вы заговорили настолько откровенно, то и я не буду скрывать, что вам осталось жить где-то не больше недели.Но если вы примете наше предложение, то мы сделаем эту неделю для вас…
— Это вы и-за моего СПИДа?..— расхохотался Михаил Пафнутьевич.— Ха-ха, они мне уже двадцать лет назад давали неделю,как только я им заразился, а я, как видите свеж, бодр и крепок! И надеюсь ещё вас — горе-бизнесменов, у которых-то и идеи ни одной своей нету, все — с бородой, да ещё с такой, как у маркиза Карабаса — пережить!..
— Но вы что же — не стали лечиться? — поражённо спросил Зудов.— Когда узнали? Сейчас же лечат СПИД, особенно на ранней стадии… «Писёныш» с ксилитом. Или…
— Мой штамм «Писёныш» и никакой там другой ксилит не лечит. Впрочем, попробуйте, может он вам и поможет, а мне — нет.
— Что вы хотите этим сказать… — упавшим голосом сказал Зудов, чувствуя что у него, от страшного предчувствия холодеют кончики пальцев и солнечное сплетение.
Михаил Пафнутьевич Палтус весело, совсем как-то по-детски рассмеялся.
— Да, вы меня правильно поняли, молодой человек. В банке «Верыча», которым я вас угостил была небольшая капелька моей крови. Небольшая, но вполне достаточная, чтобы заразить того, кто его пьёт, моим личным СПИДом. Видите, какая честь для вас: вы теперь инфицированы вирусом самого великого Михаила Пафнутьевича Палтуса! Ну что — разве это не счастье?.. Разве это не стоит всех ваших долбанных денег?.. Они надоедают буквально через полгода, уверяю вас… Ах, да, полгода вы, видимо, не протянете…
— Вы шутите? — со слабой надеждой спросил Зудов.
— Я?.. Ничуть. Впрочем, не вы — первый, не вы — последний. Я специально изготовил целую партию таких банок и обычно угощаю ими особо ретивых журналюг, которые раскапывают-таки тайну, что я жив. Кое-кто из них уже сдох, остальные мучительно пытаются вылечиться. Но — повторю — это какой-то особый штамм СПИДа, лечить который ещё не научились, ни на какой стадии.
Зудов всё никак не мог придти в себя от столь мощного шока, в который его поверг безжалостный поступок Михаила Пафнутьевича. Банка «Папы-Веры» до сих пор как-то глупо находлась у него в руке; он с омерзением отбросил её от себя.
— Швыряётесь-швыряйтесь! — радостно воскликнул Палтус.— Всё уже сделано. Даже если вы сблюёте только что выпитое, что некоторые и делали, и это ничего не даст.Не волнуйтесь: вирус уже в вас, он бродит в вашей крови, проникает в ваше сердце, печень мозг…
— Замолчите!!! — рявкнул Зудов.— Вы — убийца!
— Ах вот как,— всё так же радостно ответил ему Палтус.— Молодой человек, мне сто четырнадцать лет. Знаете такую частушку: «дедушка старый — ему всё равно.»? Вы что,надеетесь, что это — неправда? Неужели вы думаете, что хоть что-то может меня остановить от мести всему миру — всем вам, которых я люто возненавидел с того самого момента, когда мне объявили, что у меня — СПИД, а мой приёмыш вытолкал меня в дом престарелых?.. Нет уж; я в самом деле — старый, очень старый, и мне действительно абсолютно всё равно. А ещё откровеннее — насрать. Скорее бы все сдохли, вместе с моим приёмником — вот моя единственая радость, больше ничего мне не нужно на склоне лет!
«Он в самом деле — сумасшедший,— грустно подумал Зудов.— Но как же я так просто купился?.. Но кто же мог знать… Кто же такое предвидит… Погоди-ка…»
— Но ведь вы же живы! — с воскликнул Зудов.— Вы… уже двадцать лет! Как же тогда…
— Я — другое дело,— жёстко произнёс Палтус.— Врачи сами ничего не понимают. По идее, я давно уже должен лежать на Ваганьковском кладбище, прямо рядом с Высоцким — я там предусмотрительно купил место, когда это ещё не было столь дорого, как сейчас… Говорят, что у меня какой-то уникальный организм… А вот про вас,— Палтус бегло оглядел тщедушную фигурку Зудова,— я бы такое не сказал. Впрочем, попробуйте — теперь у вас нет больше другого выхода.
Зудов совсем увял.
— Подпись дадите?- почему-то спросил он, осознавая, что на самом деле на эту подпись ему сейчас совершенно наплевать.
— Во какой! — ехидно хихикнув, сказал старик.— Одной ногой в могиле, а всё о деньгах думает! Впрочем, вы все такие — молодые. За рубль удавитесь! Тьфу — мразь! Я решил очистить от всех вас нашу прекрасную голубую планету. Так что я, в некотором роде, санитар! — самодовольно закончил он свою небольшую тираду.
Он помолчал, потом неожиданно рявкнул:
— Не дам я вам никакой подписи! Нате — выкусите! Бизнесмены… Настоящие бизнесмены производят что-нибудь, как я, или же как мой вечный соперник Гоффманн… А вы — молодые гондоны, вечно хотите за чужой счёт обогатиться… Крутитесь всё как-то,вертитесь… Все мыслишки направлены не в сторону того, чтобы сделать что-нибудь реальное, что можно потрогать, увидеть, ощутить вкус, наконец, а только в сторону, как кого-нибудь надуть, «кинуть», как у вас говорят, будь это государство, либо честные предприниматели, которые по-настоящему нечто производят!.. За наш счёт вы и наживаетесь; за счёт нашего пота и крови! Хрен вы получите,а не мою подпись! Ненавижу!..Такие молодые, а цинизма в них столько… что хватит на десять Гитлеров!
— Это вы мне говорите о цинизме!..— возмутился, наконец, Зудов.— Вы, который только что заразили меня СПИДом… Да я в милицию обращуь, да я…
— Да никто вам не поверит! А если и поверят — неужели вы думаете, что меня хоть как-то это колышет? Ну умру в тюрьме; с моими капиталами у меня обязательно будет личная камера с телевизором, девочками, лучшей жратвой и выпивкой ! Да и не посадит меня никто! В моём возрасте уже не сажают. Мне ж неделя жизни осталась — вам же говорили!..
— Ах вы… Гад! — не нашёл никакого другого определения Зудов, ибо все ругательства и казни казались ему совершенно недостаточными для этого самодовольного мерзкого старца.— Ах вы… Подонок!
— Ругайтесь-ругайтесь,— с наслаждением проговорил Михаил Пафнутьевич.— Всё равно вы от меня ничего не получите. Это — дело принципа. Я сразу вас раскусил. Поэтому и дал вам моего «Верыча». Так что, вместо всякой ерунды, займитесь лучше вашим СПИДом… Ах, мне вас даже жаль! Такой молодой, ему бы жить, да жить…
— Перестаньте!!! — заорал Зудов.— Старый ублюдок!!!
— Ах вот ты как запел… Но я пошутил — ни чуточки мне тебя не жалко. Чем меньше будет таких, как ты, тем чище будет воздух. Я же знаю : ты прямо с сегодняшнего дня начнёшь заражать себе подобных. Чтобы наладить какую-то там справедливость. И вот вас будет всё меньше, меньше, меньше…
— Я вас сейчас убью!! — крикнул Зудов, вставая.
— Не советую; у вас нет таких капиталов, как у меня, так что камеру вам определят самую, что ни на есть захудалую; ваше место будет, конечно же, у параши, и вас непременно выебет в жопу какой-нибудь пахан, сделав вас петухом. Конечно, он не поверит, что у вас СПИД, ну а если и поверит… Презервативов там хватает — смею вас уверить. Ну а если и заразится — чудненько! Этих блатных я ненавижу так же, как и вас. Видите, сколько добрых дел я совершил одним махом, заразив вас СПИДом!.. Да мне памятник надо ставить — уже сейчас, при жизни. А ведь я — живучий. Вас-то я точно переживу! Нет, воистину, я — самый великий!
— Ты просто сумасшедший! — воскликнул Зудов.— Причём, опасный сумасшедший! Тебя надо изолировать от общества и..
— А я уже и так изолирован,— рассмеялся Михаил Пафнутьевич.— И потом, ты всё время забываешь, сколько мне лет, и что мне совершенно на всё насрать. А подписи ты от меня никакой не получишь — хоть обосрись здесь. И вообще, ты мне надоел! А ну-ка — вон отсюда! А то я сейчас позову охрану… Мою личную охрану… — Палтус хитро улыбнулся.— И они тебя выкинут, предварительно так избив, что… Короче, мало не покажется. Считаю до трёх. Раз…
— Подонок!!! — взвопил Зудов и пулей выскочил из комнаты. Он бегом пробежал по коридору и чуть не сбил Нику Ардалионовну Сплошную, которая радостно несла кому-то обед — тарелку щей, кашу…
— Эй, полегче, а не то… А, это вы… Ну что — всё нормально? Получили вы от него то, чего хотели?
— Получил,— криво ухмыляясь, ответил Зудов.— И не только то, чего хотел, но даже и больше!
— Ну вот и хорошо.Я очень, очень довольна,— сказала Сплошная.— Заходите к нам ещё. Я вам буду рада всегда!!!
И она послала Захару Захаровичу наинежнейший воздушный поцелуй.
9.САМЫЙ ЛУЧШИЙ СПОСОБ СБРОСИТЬ ВЕС
Зудов, совершенно как лунатик, приговорённый наутро к виселице, сел за руль своей машины и с мрачной силой щёлнул себя по уху. Внутри его вспотевшей головы сразу же появился вкрадчивый голос Трутя, с явным оттенком полного удовлетворения своей нынешней действительностью.
— Захар Захарович?.. Зэ-Зэ? Вы?.. Как успехи?.. Как продвигается наша гениальная операция? Я надеюсь, вы меня обрадуете — конечно не так, как только что Никитка, но… всё же… Итак, что вы можете сообщить?! — закончил он свою слюнявую речь вполне деловым тоном.
Зудов какое-то время молчал, не зная, с чего начать, потом выдавил:
— Плохо.
— Плохо? — весело отозвался Труть.— Что — плохо?.. Не волнуйтесь вы так! Если сразу чего-то не получается, так это ерунда; времени у вас… вечность, можно сказать, так что не расстраивайтесь. Здесь не вышло, в другом месте образуется. Итак, конкретней. С чего вы начали?
— С дома для престарелых.
— Молодец! Никитка тоже мне сказал: мол, я бы на месте Захара Захаровича не мудрил бы, а отправился прямо в дом престарелых, они там за красивый гроб родных внуков продадут, ха-ха!..И чего же у вас не вышло? Старик оказался чересчур принципиальным? Так вы бы сразу к другому… Или же только один был при смерти?
— Ну да, да,— раздражённо ответил Зудов,— я просто нарвался на… Знаете на кого?
— Нет, не знаю,— с каким-то ребячьим энтузиазмом сказал Труть.— Ну и на кого же?
— На Михаила Пафнутьевича Палтуса! — грустно воскликнул Зудов.— Помните такого?
— Михаил… Пафнутьевич… Стойте-стойте… Это что же — изобретатель «Папы-Веры»? Этой гадости, хотя Никитка так не считает, но это по молодости… Подождите, но он же мёртв!
— Я тоже так думал, а оказалось — нет. Двадцать лет назад он заразился СПИДом, и его приемник сюда его и упёк от разных журналистов и прочих кривотолков…
— Ой, как интересно! — пискнул Труть, совсем, словно ребёнок.— Надо срочно сообщить Никитке — то-то радость будет парню, то-то радость…
— Да заткнитесь вы со своей радостью! — не выдержал Зудов.— Он и меня заразил своим СПИДом,этот гад… Дал своей «Папы-Веры», я выпил, ну и…
— И вы только поэтому такой мрачный? Сейчас же лечат СПИД! Срочно езжайте в любой ларёк, купите «Писёныш» с ксилитом и… Если в течение двух часов с момента заражения, то вам хватит всего лишь одного пузырька! Эх! У меня таких СПИДов было… Знаете сколько?..
— Да это какой-то особенный штамм, не лечится он «Писёнышем»!!! — заорал взбешенный Зудов.— Всё, мне конец, главное, я даже на знал, что такое сейчас есть…
В зудовской голове наступила небольшая пауза. Затем вновь возник голос Трутя — на сей раз абсолютно серьёзный и даже слегка печальный.
— Да, мой дорогой коллега,такой штамм есть. Это просто не афишируется, чтобы народ не пугать, но… он есть. Как я его боюсь; как же вы меня напугали!
«Только о себе волнуется, собака!» — сокрушённо подумал З.З.
— Этот штамм,— назидательно продолжал Труть,— называется «пи-штамм», либо «пи-СПИД», медики его ещё между собой именуют «вич-пиранья», поскольку он не только неизлечим, но и развивается в десять раз быстрее обычного… Подождите — но вы же сказали, что этот Палтус уже двадцать лет им болеет?.. И до сих пор жив? Обманул он вас, а вы и купились!
— Правда? — с надеждой спросил Зудов.— Наверное, обманул… Но он, сказал, что он — исключение, такое, дескать, тоже бывает. Врачи, мол, до сих пор удивляются и ждут, что он вот-вот кинется… А он всё живёт.
Снова последовала небольшая пауза.
— Вы знаете… — опять серьёзно-печально проговорил Труть,— такие исключения действительно бывают. Медицине они непонятны, да и встречаются, кажется, в одном случае из миллиона…Но вы не отчаивайтесь, а главное — проверьтесь! Впрочем, вам это самому будет сегодня же ясно: дело в том, что при заражении «вич-пираньей» буквально в первый же день изменяется, извиняюсь цвет экскрементов. Они становятся такими… как бы вам лучше объяснить… ярко-бордовыми! Так что, езжайте сейчас в ближайший туалет, ну, или не сейчас, а когда… это,ну… возникнет естественная потребность, и внимательно изучите свои какашки. И тут же сообщите мне — а я постараюсь что-нибудь придумать.
— А что можно ещё придумать?! — обречённо вымолвил Захар Захарович.
— Ну… Все конечно знают, что этот штамм — неизлечим, но последние исследования… А доктор, который делал вам телефон и «хроник», всегда всё знает… И мне он никогда не откажет…
— Вы это серьёзно, или просто меня утешаете? — с трепетом спросил Зудов.
— Что вы!.. Конечно же, совершенно серьёзно! Ну а если вас удивляет, откуда я всё .это знаю, то некоторая особенность моей… любовной жизни, как бы это лучше высказать, ну, заставляет меня быть в курсе всех этих дел! Так что, постарайтесь пока выкинуть всё это из башки и спокойно работайте дальше. Про подпись Палтуса я вас и не спрашиваю даже — это такой жук, что… Поезжайте в другой дом престарелых! Хотя, вы, наверное, уже и смотреть на них не можете! Ну попробуйте что-нибудь ещё, из того, о чём мы с вами говорили…Да, ну вы даёте!.. Работничек! Только взялся за дело — не только никого не окрутил, так его и самого ещё заразили… Просто курам на смех! Ладно, извините, просто не мог сдержаться; главное — не волнуйтесь! А как увидите свою какашку — сразу звоните мне! Ну всё, пока, у меня тут Никитка прямо весь извертелся, сейчас пойду ему «а-та-та» сделаю! Ну — чао-какао!
Труть отсоединился.
— Чтоб ты сдох, стервец, со своим Никиткой! — раздражённо выпалил Зудов.— На всё насрать человеку, кроме своей… плоти! Попробуй мне, сука, не найди лекарства, точно тебе капну крови в кофе!! Ладно, делать нечего, будем надеяться на лучшее. Ну и куда теперь? Нет,. с живыми у меня чего-то не выходит, поеду-ка я в морг!
Зудов отупело завёл машину и покатил по улице.
Вокруг него ничего не изменилось. Москва не верила слезам — совсем, как муж не верит лживым женским глазам. Всё везде толклось, куда-то пробивалось, устремлялось, словно стараясь найти несуществующий выход из установленной с начала света упорядоченной хаотичности; бурлящая статика всевозможных человеческих проявлений казалась в какой-нибудь миг столь омерзительной, что её хотелось выблевать всю без остатка, словно некий однородный полу-живой, копошащийся ком из протоплазмы, стали и камня; в каждом отрезке выданной для ощущений реальности виделась единая олигофрения этого мира, торопящегося поскорее закончить какой-нибудь иллюзорный конец — шага, покупки, акта, чтобы начать очередное, точно такое же,начало; и даже небо было серым, как секунда, и даже мусор был разноцветным, как спиртные напитки в ларьке. Каждый, кто зовётся Жора, не живёт без тренажёра. Ну а если вы не Жора, как же вам без тренажёра?.. Бывали разные эпохи и времена, но сейчас наступила эпоха Жопы и Прокладки. Жопа — это то, что нас объединяет; прокладки сделают наши деньги золотыми. Нас всех знаем мы все. Кое-что вам известно из ваших нужд, но уж основную часть вашей жизни предоставьте нам. Кому это — нам?.. Мы — это вы, только более осведомлённые, особенно в будущем — и в далёком, и в близком. Поэтому, предоставьте нам львиную долю своей жизни, а главное, массируйте каждый раз во время еды свою попку специальным приспособлением «Казюкас», и вы подойдёте к завершающему мигу вашего бытия свежими, без перхоти, без живота, хорошо отдохнувшими и неизменно результативно потрудившимися, а главное, с жевательной резинкой «Ковырялка» во рту — ведь её жуёт сам Бог, и это будет вашим пропуском в рай — туда, где будет ещё больше мыла, кухонных ножей и пятновыводителей, и это будет вечно.
«Что за маразм носится у меня в башке!..— ужаснулся Зудов.— Надо срочно принять транквилизатор «Уп-Са-Са» с аспирином С, а то так ведь и тронуться можно, а трёхнутый — кому ты нужен?.. А сейчас я и так никому не нужен, ведь я же… Смертник, который необходим Трутю!» З.З. даже покраснел от страха, отвращения и злобы. «Так вот, в чём дело… Это всё было, должно быть, подстроено… И Ника Ардалионовна, и Палтус… Никакой он, наверное, не Палтус, а переодетый агент Свена Свеныча! И вот теперь у них имеюсь я, но хрена они получат мою подпись!! Что же делать, что же делать?..»
Зудов напряжённо задумался.
— Знаю,— сказал он вслух сам себе.— Надо срочно доставать другой труп с подписью, и я тогда уже не буду нужен в таком качестве, может, Труть тогда меня и вылечит… А сейчас — зачем ему меня лечить?.. Ах, гад, гад, все гады! — завопил Зудов во всю глотку так, что на него даже посмотрел розовощёкий пожилой мужчина, параллельно ехавший с ним в серебристом «Запорожце».
«Стоп! — вновь перешёл Зудов на внутренние мысли.— Надо срочно выяснить — заболел я, или нет, как там… А — срать! А хочу ли я? Всё равно; как-нибудь натужусь.»
Он остановился у первого же кафе, вышел из машины, закрыл дверцу и прямо бегом влетел по ступенькам внутрь этого кафе через массивную дубовую дверь.
— У вас есть туалет? — быстро спросил он спокойно стоящего у гардероба официанта в синем костюме с красной бабочкой.
— Есть-то он есть,— надменно отозвался тот.— Но не для вас!
— Это почему же?..— опешил Зудов.
— Он для посетителей.
— Ну давайте я вам заплачу!
— Ха! Что ты можешь мне там заплатить! Заказывать надо!
— Чашку кофе.
— Не пойдёт! — торжествующе сказал официант.— Мало!
— Чёрт бы вас всех побрал! — возмутился Зудов.— А если мне плохо?.. Вам что — совершенно на это наплевать?..
— Мне лично — совершенно,— невозмутимо ответил официант.— Что — совсем обсираешься? А если все так будут к нам приходить… покакать? А? Что тогда? У нас заведение, где люди занимаются прямо противоположными вещами!
— Ладно,— сдался Зудов.— Принесите мне какое-нибудь блюдо. Но одно!!
— Какое?
— Любое.
— Хорошо,— усмехнулся официант.— Вон — туалет, а блюдо я принесу тебе на столик. И не вздумай сбежать. Я буду стоять прямо у двери!
— Прямо как в милиции! — буркнул Зудов и ринулся в туалет.
Сев на унитаз, он долго старался хоть что-либо произвести, и наконец, почти после десяти минут напряжения, из него вышла маленькая суховатая какашечка, больно ободравшая ему анус. З.З. немедленно встал, взглянул и от неожиданности чуть не упал головой в этот унитаз : говешка была ярко-ярко бордового цвета!
— Проклятая гнида!..— проскрежетал он, подтираясь.— Заразил-таки!
Он вышел из туалета и тут же натолкнулся на действительно стоящего на страже официанта.
— Ну что, не умер? — спросил он З.З.
— Нет пока,— обескураженно произнёс Зудов.— Но скоро умру.
— Но прежде ты съешь своё блюдо и заплатишь по счёту. Вон — видишь там на столике?
— Что это? — недоумённо проговорил Зудов.
— Чёрная икра. Триста пятьдесят грамм. Ты же сказал, что тебе всё равно?
Официант сжал кулаки, готовый дать отпор, в случае чего. Но, к его удивлению, Зудов вяло кивнул и сказал:
— Да, да… Мне действительно всё равно… Слушай, принеси ещё четыреста грамм коньяку. Или лучше — тащи бутылку.
— Вот это совсем другой разговор! — обрадовался официант и куда-то заспешил.
«Как же я доеду до морга? — вдруг пронеслась мысль в зудовском мозгу.— Я же на работе… Я же буду пьяным…»
— А пошли они все!!! — с пафосом воскликнул он и, горбясь, словно старик, вдруг явственно понявший, что жизнь, в сущности, подошла к концу, поплёлся к своему столику.
10. НОВОСТИ ОТ ПИСЁНЫША
Через полтора часа шатающийся Захар Захарович Зудов дошёл до своего автомобиля «Бенц», стоящего у входа в кафе «А ну-ка, парни!», открыл ключом дверцу и буквально рухнул на переднее сидение, больно ударившись носом о руль. В голове его словно шумели какие-то камыши, или пролетали,хлопая крыльями, утки, в которых нестерпимо хотелось выстрелить из любимой охотничьей двустволки, чтобы цветастый селезень мягко упал на болотистую почву и застыл в агонии среди шумящих камышей, пока родной пёс Полкан не принесёт его в твои, ждущие тёплой птичьей плоти, руки. Зудов привычно щёлкнул по уху,и ему немедленно ответили.
— Зэ-Зэ!! Зэ-Зэ!!! Это — ты?! Куда ты делся, окаянный?! Я ж тебе обзвонился!!! Мы уже связь проверяли — может, телефон сломался, или ты как-то неудачно упал своей глупой башкой… Где ты?!! Что вообще происходит?!!
Зудов расплылся в кривой усмешке.
— Что… происходит… Ничего… не… происходит… Я … пообедал… Могу же я… пообедать…
Он помолчал, потом вдруг слёзно воскликнул:
— Заразили меня, Свен Свеныч, заразили!! Гады. подонки, скоты, старики!.. Я смотрел — бордовое оно у меня, ярко-бордовое, как вы и говорили! Бордовое… говно!
— Боже мой, ты совершенно пьян! — строго крикнул ему в голову Труть.— Ты что — совсем взбесился? Ты же на работе! Да ещё и за рулём!! Уволю!!
— Увольняйте… — весело пропел Зудов свой ответ.— Что мне теперь ваша работа, ваши… деньги-шменьги?.. Заразили, гады, сволочи, заразили, бордовое… говно!
Последнее слово показалось ему почему-то жутко смешным, и Зудов начал бешено хохотать, словно его щекотал какой-нибудь высококвалифицированный массажист.
— Перестань! — попытался оборвать его Труть, но безуспешно. Зудов стал как-то совершенно откровенно ржать, ещё и подхрюкивая иной раз.
— Да заткнись же ты, болван! — заорал наконец Труть так, что у Зудова чуть не лопнул лоб.— Пока ты там развлекаешься, я вовсю занимаюсь твоими делами! Твой штамм лечится!! Только что нашли лекарство! Понял, ты, мудик?!..
Зудов мгновенно осёкся, как будто его выключили, словно надоевший телевизор.
— Что… вы… сказали?..— недоверчиво спросил он.
— Что слышал, идиот! Надо же так нажраться! Лечится уже сейчас эта вич-пиранья, они искали-искали лекарство, а оно, оказывается, всегда было под рукой! Короче, обратись в любой ларёк и купи «Писёныш»… Но без ксилита! Знаешь — такие синенькие?
— Знаю,— тупо сказал Зудов.
— Ну вот и всё. На ранней стадии съешь две пачки и гуляй дальше! А эти врачи -болваны… Сколько из-за них народу поумирало! И только буквально неделю назад — ты слышишь меня?! — одному совсем молоденькому окулисту пришла в голову эта идея… Провели исследование, анализы, опыты — всё сходится. Только запомни: без ксилита!
З.З. показалось, что он находится внутри какого-то идиотского сна, который всё никак не может закончиться.
— Это… правда?! — ошалело спросил он.
— Да правда, правда! Слушай, какой же ты пьяный! Надо с тобой что-то делать! Слава богу, мы это предусмотрели…
— Как это?
— Сколько ты выпил?
— Бутылку коньяка.
— Даа… Ну ты даёшь! Впрочем, на твоём месте, я бы может… Короче, сейчас я тебя протрезвлю по телефону. Мы специально сделали особый канал, по которому тебя можно всегда привести в чувство — разбудить, вытрезвить… Мало ли что! Но предупреждаю: это больно и достаточно… неприятно, что ли. Ты готов?
— Уже? — удивился З.З.
— А что, ещё не накайфовался? Всё, хватит, работа ждёт, время идёт, чувствую, что без «хроника» тебе не обойтись…
— Давайте! — резво крикнул Зудов, которому ни в коем случае не хотелось задействовать этот самый «хроник».
— Действительно готов? — недоверчиво проговорил Труть.
— Готовность номер один! Пуск!
— Ну и получай!!!
Бешеная молния взорвала зудовский мозг, словно пробив череп, как какое-то доисторическое копьё, и сдирая ко всем чертям скальп прямо с верхушкой больших полушарий, будто дорвавшийся до врага маньяк-индеец с огромным кремневым ножом. Такого удара Зудов не ожидал; он резко обмяк и упал лицом на руль,конвульсивно дёрнувшись, словно эпилептик, или казнимый на электрическом стуле. Прошла как будто целая уйма времени, прежде чем Зудов мог хоть что-то ассоциировать в окружающей его действительности; всё это время Труть напряжённо молчал, словно боясь, что такой заряд может ненароком убить его подчинённого, потом же он мягко, шёпотом произнёс:
— Ну… как ты? Я, кажется слегка переборщил, но ведь целая бутылка коньяка…
Зудов застонал, еле-еле как-то поднял голову, и тут же с удивлением ощутил, что он совершенно трезв, словно ничего и не пил, и вообще чувствует себя гораздо лучше, чем ему казалось в самом начале его возвращения к предметам и мыслям этой реальности.
— Да, вы меня чуть не грохнули своим этим электрошоком, но благодаря вам я теперь вполне работоспособен.
— Ффу,— облегчённо выдохнул Труть.— Ну вот и чудненько! Ну всё, я с тобой совершенно умаялся, а Никитка… Давай, короче, действуй! Надеюсь, твоя вторая попытка будет поудачней первой!
— Спасибо вам, дорогой мой,— счастливо произнёс Зудов.— Вы меня едва не убили, но вы же меня и спасли от смерти. Вы — истинный руководитель, начальник мой! Ура! Да здравствует «Писёныш»! Долой ксилит!