11. ДЕТСКИЙ ПАНАДОЛ
Остановившись у первого попавшегося ларька, Захар Захарович Зудов долго высматривал в его витрине то, что было столь необходимо длине его жизни, но так этого и не обнаружил.
— «Писёныш» есть? — спросил он у румяного паренька-продавца с широкими ладными руками лучшего мастера на деревне.
— Обязательно! — одновременно «окая» и «якая» ответил парень, совсем так, как грузин сказал бы «Обижаешшшшь!» — «Писёныш» с ксилитом, вот он, берите, пять рублей…
— А без ксилита? — замирая, спросил Зудов.
Продавец как-то недоумённо хихикнул:
— Хи-хи, а зачем он без ксилита, хи-хи?.. Он разве бывает без ксилита? Я никогда не видал-то; всегда с ксилитом. С ксилитом он и этааа — СПИД лечит, вона.
— Извините,— мрачно сказал З.З. и отошёл.
«Ладно,— подумал он, сидя за рулём своего любимого «Бенца»,— Никуда не убежит. Главное, что он есть, и что он лечит. Куплю. А пока что… Отправлюсь-ка я в морг. Попробую теперь с покойником — уж он-то мне точно ничего дурного не сделает. Где тут у нас ближайший морг? — Зудов пораскинул умом секунд примерно семь, затем уверенно впечатал в своё сознание: — В «Склифе»! Поеду-ка я в «Склиф»!»
И вот, через двадцать минут автомобиль З.З. уже стоял у входа в главный корпус института «Скорой помощи» им. Склифосовского. Зудов неспеша вышел и огляделся.
Корпус возвышался над ним незыблемо, точно чудовищно-огромная пачка жевательной резинки «Стиморол» в её рекламе, когда она, сметая всё на своём пути, вылезает из нутра Земли, изображая рождение сверхновой звезды, или ещё какой-то космический катаклизм. На последнем этаже этого здания скорби и надежды сияла голубая неоновая надпись: «Болейте реже — лечитесь чаще». Издевательское противоречие, заключённое в этих словах, подвигало на непременные размышления о всевозможных проблемах своего здоровья и об образе жизни, который у Зудова был как раз совершенно правильный, словно ответы на задачи в пятёрышной контрольной работе по алгебре. Единственно, чему З.З. уделял, как ему казалось, недостаточное внимание — так это мышцам своего живота; он давно уже подумывал купить тренажёр «Пупсик», чтобы эти мышцы стали литыми и бугристыми, совсем как у ведущего телепрограммы про этот тренажёр ;Зудов безумно завидовал ему и его атлетической фигуре — совершенно как у мужчины,изображённом на большом стенде у станции метро «Парк Культуры»; но ведущий постоянно объяснял, что тут дело только в «Пупсике»: достаточно, мол, вам его купить, и вы тоже станете,в точности, как он, хотя что-то подсказывало Зудову, что одним «Пупсиком» здесь не обойдёшься, нужен ещё и «Ягодичник», а и то и другое вместе было слишком дорогой покупкой для Захара Захаровича, по крайней мере, пока. Вот если бы получилась эта идея Трутя… Тогда Зудов смог бы осуществить и свою самую главную мечту: сверх-тренажёр «Человеческий зверь», где каждое упражнение задействовало буквально все мускулы, существующие в теле,ну а если делать всё строго по видеокассете, прилагаемой бесплатно, можно было, наверное, уже через год после начала занятий вообще даже принять участие в конкурсе «Идеальная мышца», что сулило славу и немалую премию в случае победы.Тут-то Зудов понял, что имела в виду эта надпись на главном корпусе «Склифа»: конечно же, тренажёры!.. А путь к их обилию, и, следовательно, к зудовскому счастью, сейчас проходил для него через морг. Что, кстати,абсолютно согласовывалось с древними мифами:ведь даже Иван-дурак должен был прыгнуть в кипящее молоко и свариться в нём, чтобы превратиться в статного и красивого молодца. А затем жениться на принцессе. Хотя, на хер эта принцесса, если ты и так идеально мускулист и прекрасен?.. Зудов грустно вздохнул и решительно пошёл вперёд — ко входу в «Склиф» и к своей удаче.
— Мне нужно в морг! — гордо объявил он охраннику внутри.
Тот изумлённо и недоверчиво посмотрел на него.
— Чего?!..
— Ой, извините… — сообразил Зудов,— я хотел сказать: в кардиологический корпус, там моя двоюродная сестра с инфарктом, которая…
— Которую ты уже похоронил! — схохмил охранник.— Ну, даёшь, парень. Она тебе что — наследство, что ли,отписала? Не торопись; у нас такие врачи — тебя ещё переживёт!
— Да я…
— Да мне-то что,— равнодушно улыбнушись, сказал охранник,— ты ей, главное, такое не ляпни. Или она… в самом деле …
— Да нет, нет, не должна ещё вроде…
— Ладно,— махнул рукой охранник.— Вон там пройдёшь, выйдешь на улицу, во двор, второй дом слева. А морг-то у нас здесь, в подвале, на лифте надо спуститься, только тебя туда не пустят. Уяснил?
«Отлично!» — подумал Зудов.
— Да, да, спасибо.
Он прошёл вперёд, куда-то завернул и оказался прямо у лифта. Зудов нажал кнопку дверей; лифт сразу же открылся,и в нём, как и нигде поблизости, не было никого.
— Во, как мне везёт,— прошептал З.З., вошёл в лифт и поехал в подвал.
Подвал института «Скорой помощи» был тих и сумрачен. Повсеместно стояли бесхозные тележки на колёсиках для перевозки больных, или трупов; кое-где на потолке горели одинокие лампочки, висящие прямо на искривлённых проводах; в воздухе стоял характернейший медицинский запах эфира и формалина. Зудов, озираясь, сделал наобум несколько шагов и вошёл в первую попавшуюся массивную дверь, которая так сильно заскрипела при открывании, что сердце Захара Захаровича ёкнуло.
Как ни странно, судя по всему, он попал именно туда, куда ему и было нужно. В комнатке с белыми стенами, где было холодно и вообще как-то неуютно, посреди стоял большой четырёхугольный стол, а на нём рядком лежали мёртвые тела. Их было, наверное, штук двадцать; к ноге каждого простой бечёвкой была привязана пластиковая бирка с номером; все они были совершенно голые. Зудов инстинктивно отпрянул назад, чуть было не выбежав оттуда со сверхзвуковой скоростью — настолько неожиданно было для него вот так вот сразу и запросто оказаться наедине с беззащитно и как-то вполне обыденно лежащими здесь трупами. Потом он всё же еле-еле переборол отвращение и страх, справился с нахлынувшей на него волной неотвратимой тошноты и медленно, даже как-то осторожно, закрыл дверь в это скорбное помещение, где кончается медицина и начинается путешествие в «вечное может быть».
Тут он заметил прислонённый к одной из стен ещё один, совсем небольшой, стол с четырьмя стульями ; на нём стояла бутыль с прозрачной жидкостью и тарелка, в которой зеленели солёные огурцы. Бутыль окружали четыре гранёных стакана; все они были пусты.
З.З., опасливо прислоняясь к стене, как будто бы желая слиться с ней, чтоб сразу стать совершенно незаметным и вообще несуществующим, если случится что-нибудь непредвиденное и жуткое, медленно направился к этому второму столику, стараясь не смотреть на явленный здесь апофеоз смерти, напоминающий накрытый банкетный стол каких-нибудь упырей, или же рабочий кабинет главного врача Освенцима, вообразившего себя вправе крикнуть каждому мертвецу, аккуратно возлегающему здесь: «Лазарь, выйди вон!»
Он медленно сел на стул, спиной к трупам, взял бутыль и понюхал жидкость в ней. Это явно был спирт. И тут, как будто бы не соображая, что он делает, Зудов налил себе пол-стакана и резко выпил залпом, поняв, что спирт был неразбавленным, только когда уже в стакане не осталось ничего. З.З. зверски покраснел, дико икнул и тут же буквально закинул себе в глотку солёный огурец, словно этот едкий огурец мог погасить жгучий огонь, тут же воспылавший по всему протяжению зудовского пищевода — от горла до желудка. Захар Захарович мгновенно вскочил и стал бить себя по животу, пытаясь хоть как-то смягчить своё горящее нутро, потом рухнул вновь на стул, ощутив надвигающееся на него, как вражеский танк на солдатика с винтовкой в окопе, чудовищное, мощное опьянение; затем ему вдруг стало всё безразлично — и трупы, и его внутренний огонь, и даже самое дорогое, что вообще у него было: мечта о сверх-тренажёре «Человеческий зверь».
Он запросто, совершенно безо всяких эмоций, повернулся лицом к трупам, затем встал; шатаясь, подошёл к ним и начал их рассматривать, как будто бы полностью забыв, для чего он вообще сюда пришёл.
Трупы лежали на столе, словно загорающие отпускники на солярии в рекламном ролике фирмы «Тур-ту-ту», показывающем прелести отдыха на тропических островах, или же как пациенты, желающие тотального исцеления, над которыми стоит мрачно гипонитизирующий их психотерапевт. Тут были совершенно любые тела — мужские, женские, старые, молодые; был даже ребёнок лет пяти-шести. Глаза у всех были плотно закрыты; на некоторых виднелись разнообразные кровоподтёки; их лбы сияли, отражая приглушённый свет лампы дневного освещения, протянутой через весь потолок.
«И вот — бренность человеческого бытия! — подумал Зудов именно ту банальщину, которую он и должен был подумать.— Как там говорится? «Увы, бедные Йорики!» Прах, короче, к праху. Ничего не существует — одна лишь вопиющая о своей собственной загадке плоть. Да, всё — только плоть. Когда-нибудь и я лягу так в рядок, прислонившись к неизвестному мне при жизни существу, и не нужно мне будет ни автомобиля, ни трусов, ни тренажёров».
Всё это показалось Зудову столь грустным, что он даже издал некое рыдание.
— А может, не ждать, и лечь прямо сразу? К чему все эти денежные трепыханья, афёры и волнительные ножки Лерочки Небаба? Да, пожалуй, я лягу. Конечно, я пока ещё жив, но это дело поправимое. Глядишь, полежу тут какое-то время и умру. Зачем я вообще сюда попал? Здесь же нету никаких документов, данных… Мне же не сюда надо было спускаться, а в какую-нибудь канцелярию… А тут — одни номера. Но всё не случайно. Зачем тянуть историю за хвост? Раз я здесь оказался, нужно присоединиться к моим новым товарищам по оружию. Они ведь тоже когда-то получали деньги! И вот чем всё это закончилось. Решено — ложусь. Сейчас разденусь, а там меня вскроют, тем самым убив, ну а уж если не убьют, то сожгут в крематории — тогда я точно не избегу блаженного небытия. Прощай, мир, надо сказать,ты мне никогда особенно и не нравился!
Произнеся вслух всю эту речь, абсолютно пьяный Зудов стал снимать с себя ботинки, как вдруг услышал отчётливые членораздельные слова:
— Хочешь к жмурикам присоединиться? Давай-давай, мы тебе и номер подберём и вскроем тебя небольно, предварительно усыпив и умертвив. Можем даже телеграмму родным отбить: мол, скоропостижно скончался в морге. Ну что, готов?
Зудов обернулся, как ошпаренный, и увидел двух врачей в белых халатах, стоящих у двери. Один смотрел на него, посмеиваясь, другой был суров. Зудов стал что-то мямлить, но тут суровый врач мрачно спросил:
— Ты как здесь оказался, зёма? Ты — некрофил, что ли? Как тебя сюда пустили?!
— Да я… Тут было открыто, и я…
— Говорил я тебе, Карпель, закрывай дверь! — воскликнул суровый врач, обращаясь к всё ещё посмеивающемуся своему коллеге.— А то приходят разные извращенцы!
— Я не извращенец! — гордо заявил Зудов.— Я — бизнесмен!
— Да хоть президент! Думаешь, среди них мало … таких? Что,будешь сейчас нам лепить, что хотел, мол, на мёртвого списать получение крупной суммы денег? Это ж старая-престарая песня! А документов-то тут никаких нету! Одни номерки! А ты как будто этого и не знал, да?..
— А где ж документы? — ошарашенно спросил Зудов.— Я думал…
— Что ты там думал!.. Провести нас думал?.. Документы-то в истории болезни! Любой так называемый бизнесмен это знает. Они ж как-то готовятся к такой операции,изучают вопрос…Хотя все бизнесмены и есть извращенцы. Столько раз одну и ту же идею впиздючивать! Да она стара, как мир! Думаешь, и в миллионный раз получится?.. Но тебя-то мы обнаружили в морге!! Не в канцелярии, не у главврача с попыткой дать взятку, а в морге, понимаешь?..Так что ты нам эту свою байду не рассказывай. Тебе труп был нужен. А вот для чего?.. Очевидно — извращенец!!
— Да я не извращенец! — почти плачуще произнёс Зудов. Дело приобретало совершенно идиотский оборот. Действительно ведь — откуда в морге документы? Как же он мог так просто лажануться… Труть его теперь убьёт!
— Не извращенец я ! — крикнул он почти в отчаяньи.— Ну не знал я, где документы! Я именно у вас хотел попросить, я вас дожидался…
— Попросить? — удивился более весёлый врач.
— Ну,за небольшую плату…
— Ясно. Гони обоим по пять штук и получишь паспортные данные. А вот кого — выберешь сам.
«Вот гниды!» — подумал Зудов.
— Я… У меня столько нет… Я…
— Нет, ну и катись отсюда, пока мы не вызвали охрану и не сообщили, как ты трахал вон того ребёночка.
— Эээ… Постойте… Ну давайте хоть по четыре!
— Торг здесь неуместен! — важно сказал суровый врач.
Зудов молча полез в карман и достал десять тысяч рублей. Врачи немедленно взяли деньги и спрятали их где-то внутри своих халатов.
— Выбирай жмурика! Кто тебе нужен-то? Женщина, наверное, не подходит… Вон — мужичок, видно машина сбила. Всякое бывает с человеком…
— Подождите,— вмешался другой врач,— нужно же сбрызнуть сделку! Он и выберет тогда побыстрее и получше!
— Извините,— пьяным голосом сказал Зудов,— я уже.
-А, уже к нашему спирту приложился, гад!.. Ладно, мне не жалко. Но у меня есть для тебя кое-что получше…
Врач достал из кармана большую ампулу и шприц.
— Что это? — спросил Зудов.
— Триметилфентанил. Отличная штучка, надо сказать! Сразу в себя придёшь! Сразу начнёшь соображать — где трупы, а где документы!..
— А, я это знаю,— обрадовался Зудов.— Я пробовал!
— Ну и молодец. Снимай штаны.
Зудов покорно подставил зад, испытал укол и настроился на кайфовое блаженство. Но вместо этого ему вдруг безумно захотелось спать; он просто стал терять сознание от неотвратимо наступающей на него безумной сонливости.
— Что… вы… мне… вкололи… — еле смог выговорить он.
— Сильное снотворное,— сказал суровый врач.— Никогда не доверяй медикам, брат, и не ходи просто так в морг. Гиблое место! Нет — ну я просто с тебя балдею! «Бизнесмен»! Достаю ампулу — хочешь? — пожалуйста… А если бы там был яд? И в какой только фирме держат таких ослов! Наверное, директор у вас вообще — самый главный придурок!
— Но… зачем… я… вам…
— Ты нам действительно на хер нужен, а вот твои органы! Это подороже всяких ваших бизнесовых афёр… с бородой! Вскроем тебя, оформим твою смерть — и всё! А продать всякую там твою печень — это уже дело техники.
— Это — наш бизнес,— заметил второй врач.— И замечу, что он почти никогда не даёт сбоев. А прибыль колоссальная! Не просто какие-то там десять штук, которые ты нам заплатил, чтобы запросто дать себя убить!
— Вы… подонки… — с огромнейшим трудом смог выдавить из себя З.З.
— Сейчас время такое,— заметил суровый врач.— Смотри-ка, крепкий парень, всё никак не вырубится… Должно быть, наркоман… Ладно, хоть что-нибудь из тебя мы продадим. На вид ты, вроде, не весь ещё организм просрал…
Зудову захотелось заорать, удрать отсюда, взмолиться, сделать всё, что угодно, чтобы чудовищная реальность этой ситуации прекратилась, но он всего лишь тупо упал на пол и окончательно потерял сознание. И вот тогда эта реальность для него действительно перестала существовать. Врач был прав. Морг — это гиблое место.
12. ВЕЧНО СУХОЙ ПОДГУЗНИК
Через миллионы лет тьмы и безмолвия существо, по имени Захар Захарович Зудов пришло в себя. Какое-то время. показавшееся ему вечностью, он мучительно ассоциировал себя, мир, своё место в нём и события последнего времени. Всё постепенно складывалось; наконец он дошёл до своего посещения морга и… Органы! Органы!!! Его органы! Эти врачи хотели же разрезать его на органы и продать их! Почему же он ещё жив и… кажется, с ним всё нормельно?
Тут только Зудов заметил, что сидит в своей машине, которая находится в каком-то дворике, но, очевидно, абсолютно вдали от проклятого «института Скорой помощи». Вдруг, шаря руками по своему телу, чтобы убедиться, что его нынешняя жизнь — не сон, З.З. обнаружил большой лист бумаги, булавкой приколотый к своему пиджаку. Он сорвал его, посмотрел; это оказалось письмо.
«Дорогой Захар Захарович! — размашисто было написано в начале листка.— Ну, парень, ты просто в рубашке родился, хотя… Нет, мы не шутили, относись к нам, как хочешь, но ведь каждому хочется кушать, а у нас ещё и семьи… Короче, мы действительно хотели тебя в лёгкую прирезать и продать твои органы, которые, судя по всему, должны быть в нормальном, здоровом состоянии; ты, очевидно, не наркоман, хотя твой бурный восторг на предложение триметилфентанила… Будь осторожен! Хотя… Короче, мы не уверены, знаешь ты это, или нет, но ты заражён СПИДом, причём таким штаммом, которая соврменная наука пока не может вылечить. Мы сделали обычный анализ и тут же обнаружили это. Как ты понимаешь, продать органы, заражённые неизлечимой формой СПИДа, не представляется возможным. В связи с этим мы решили сохранить тебе жизнь и вообще ничего с тобой не сделали, только отвезли тебя подальше от «Склифа», чтоб ты сразу не рвался с нами разбираться, а прежде хорошенько бы подумал. Твой СПИД тебя спас от нас, пока что ты, как можешь заметить, жив и целёхонек, но это не значит, что его у тебя нет. Этот штамм развивается достаточно быстро, хотя бывают и исключения. Поэтому, мы не советуем тебе нам сразу мстить — если ты вернёшься, тебя, во-первых никто к нам не допустит (все уже предупреждены) и — более того — тебя сразу же схватят санитары, и на этот раз, тебе не удастся уйти из наших рук невридимым, несмотря на все твои СПИДы. Так мы решили себя обезопасить. Помни — мы могли сделать с тобой всё, что угодно, хоть яйца тебе отрезать, но мы пожалели тебя, так как тебе всё равно не долго ещё осталось — чего тут душой кривить. Поэтому, предлагаем тебе забыть всю эту историю, и ещё совет — не суйся никогда в морг, это — гиблое место! Попробуй с пользой и наслаждениями провести те несколько месяцев, которые у тебя ещё есть. И можешь теперь смело становится наркоманом, либо алкоголиком — тебе теперь всё равно.
Желаем удачи. Твои несостоявшиеся убийцы врачи Кононов и Карпель. 17 июня 2022-го года».
Прочитав это послание, Зудов, неожиданно для самого себя, как-то нервно расхохотался. Удивительно! Будь в том ларьке с деревенским парнем-продавцом «Писёныш» без ксилита, и он бы сейчас был уже на том свете, выясняя «вечное может быть»! Выходит, что Палтус его просто спас от смерти, заразив!.. Но кто бы мог подумать! А они, конечно же, ещё не знали, как лечится этот пресловутый штамм СПИДа — не зря Труть говорил, что это только-только открыто. Вот извив судьбы! Хотя он сам дурак — полез прямо к чертям в пекло! С другой стороны — откуда же он мог знать, что эти врачи — такие подонки… Хотя, как правильно заметил, кажется, Карпель, сейчас время такое… И всё же, как же клятва Гиппократа?!..
— Скоты! — совершенно как-то незлобно вслух сказал Зудов, сунул руку в карман и убедился, что деньги они ему почему-то оставили. Пожалели бедного больного. Нет, ну в самом деле,— скоты!!!
Захар Захарович завёл мотор и неспеша выехал из этого дворика. Прямо на выезде он обнаружил большой ларёк с многочисленным количеством товаров. Он остановился, вышел и безразлично спросил у рослого,молодого, мускулистого продавца:
— «Писёныш» есть?
— Какой вам? — участливо спросил продавец.
— Без ксилита.
— Три рубля пачка.
— Дайте две! — счастливо улыбаясь, сказал Зудов, затем добавил: — И ещё две баночки «Герыча»!
— Что — оттянуться хочешь? — спросил продавец, выставляя в окошечке заказанное Зудовым.— Кстати, лучше всего «Герыч» и «Верыч» пополам. Никогда не пробовал такой коктейль?
— Нет уж, спасибо! — резко парировал это продложение Зудов, расплачиваясь.
— Да на здоровье, мне-то всё равно…
Зудов сел в свою машину, раскрыл две пачки «Писёныша» и немдленно съел его содержимое. «Вот и всё!» — как-то пусто подумал он, прощаясь со своим СПИДом, который спас сейчас его жизнь. После этого он залпом выпил две банки «Папы-Геры», и через пять минут уже блаженствовал, представляя всё, случившееся с ним, как какой-то идиотский наркотический «глюк». Он откинулся в своём сиденьи и жадно закурил, радуясь нарастающему действию «Герыча» и вообще — бытию, как таковому, которое вновь было с ним. Но тут в голове его раздался характерный вызов.
— Зэ-Зэ!! Зэ-Зэ!! Куда ты опять делся! — раздался неугомонный голос Трутя.— Я уж подумал грешным делом, что ты либо опять нажрался, либо тебя где-нибудь прихлопнули. Я ведь забыл тебя предупредить, что эти врачи из моргов… Ты жив вообще?..
— Да, я, как ни странно, жив,— радостно отчеканил Зудов.— Но лучше бы вы меня предупредили! Они действительно меня усыпили и хотели пустить на органы…
— Ах, блин! — сокрушённо промолвил Труть.— Никитка мне то же самое говорил, а я тебе звоню, звоню, ну, думаю, всё, конец нашему Захарычу… И как же тебе удалось?..
— Они обнаружили у меня неизлечимый СПИД, и вот я очнулся в своей машине, живой, как никогда и счастливый! Представляете — в ларьке, в который я сразу же обратился перед этим проклятым путешествием в морг, не было без ксилита! Это-то меня и спасло!
— Вона как! — облегчённо выдохнул Труть.— Ну а сейчас-то ты что?
— Сейчас уже всё. Купил. Съел. Вылечил.
— Ну да, они просто не знали, это ж только что… Ну, ты прямо в рубашке родился! Хотя — работник ты, надо сказать…
— Знаете что?! — раздражённо выпалил Зудов.— Это вы — начальник никудышный! Вы вполне могли знать, что в морге никаких документов нет, что они все в истории болезни, и мне там вообще было нечего делать, и могли бы меня действительно предупредить об этих суках-врачах…
— Да я думал — ты знаешь! — изумлённо сказал Труть.— В морге ты просто выбираешь покойника и за взятку… Ну а насчёт врачей… Ну кто бы мог подумать, что они все — такие гады! Хотя, конечно, они больше получат за твои органы, чем все наши взятки… Ладно, согласен, это мы всё не продумали. Да и не надо было тебе, конечно, по-любому соваться в этот морг… Гиблое место! Между тем, рабочий день идёт к концу, а у нас ещё ничего нет. Ты готов задействовать «Хроник»?
Этого вопроса Зудов боялся больше всего. Что-то недоброе предвиделось ему в существовании этого «Хроника»; он готов был буквально на всё, лишь бы не включать его.
— Свен Свенович!..— заканючил он.— Ну дайте мне ещё один шанс! Я успею. Тем более, меня сейчас осенила одна замечательная идея!
— Ну? — нетерпеливо спросил Труть.
— А поеду-ка я сейчас… в роддом!
— В роддом?..— ошалело сказал Труть.— А… чего тебе там? Там что, старички рождаются?
— Да в том-то и дело, что нет. Но рождаются. Дети. Будущие граждане. Пока недееспособные. Улавливаете?
— Погоди-ка, погоди-ка… — рассудительно проговорил Труть.— А, ты переписываешь данные новорождённого, расписываешься за него, а мы уже с нотариусом… Оформляем его как взрослого человека! А там — ищи-свищи! Смотри-ка — молодец! А ты успеешь?
— Да они рождаются хоть ночью.
— Слушай — верно! — весело сказал Труть.— Не зря я тебя держу своим заместителем! Ну, дай бог, хоть это получится… Остальное — дело бумажной техники и моего нотариуса. Ты смотри… Блистательная просто идея! Ладно — дуй в роддом, там разберёшься, а я пока с Никиткой посоветуюсь — больно парень башковитый! И держи нас на связи — чтобы без глупостей… Я теперь от тебя всего жду! А то ещё самого обратно в мать засунут!
— Да не засунут, Свен Свенович,— радостно улыбаясь, на эйфорической волне «Герыча», сказал Зудов.— На этот раз всё будет тип-топ!
— Ну ладно,— с надеждой в голосе проговорил Труть.— Отключаюсь! Если что — сразу звони. Ну и я… Да подожди ты, Никитка, хватит меня вечно хватать за…
«Вот педрила старый! — счастливо подумал З.З., вырубая свой внутреголовной телефон.— Впрочем, какая мне разница! Человеку так нравится. Ну что — стану я когда-нибудь миллионером, или нет?!..»
И он, весело насвистывая всем осточертевшую некую современную песенку, поехал вперёд — в роддом, навстречу новым приключениям этого прекрасного рабочего дня своей жизни.
13. ВЕЛИКОЛЕПНОЕ СРЕДСТВО ОТ ПРЫЩЕЙ
Ближайший роддом, адрес которого З.З.Зудов выяснил по карте, оказался каким-то захезанным четырёхэтажным домишкой, внутри которого, казалось, не происходило вообще ничего, не говоря уже о появлении новых людей на Свет Божий ; этот домик был настолько донельзя унылым, совершенно как будто без наличия мерзкого петушиного взвизга, олицетворяющего каждодневное бытие некоего здешнего работника, так нуждающегося в чёткости и работе в нужное ему время действительности,что ему приходилось вообще не спать, а, ворочаясь, нетерпеливо ждать вожделенного петушка, чтобы, в результате противного «кукареку!», получить разрешение вскочить с кровати и начать заниматься различным приёмом родов, либо кормлением; но вообще-то сейчас ещё не было характерного утра, знаменующегося неотвратимой побудкой, а был всего лишь конец рабочего дня — ранний вечер, где и так ещё никто и не спал, за исключением измученных рожениц, поэтому Зудов смело подошёл к тёмной двери, за которой как раз скрывались тайны производства Новых Людей, и, секунду поколебавшись, нажал кнопку звонка, который тут же звонко зазвенел, напоминая всё равно раннеутртеннего непременного петушка, словно сейчас в самом деле было уже утро, а ещё не вечер.
Дверь почти немедленно открылась; за ней стоял молодой юноша в белом халате, с озабоченными и строгим выражением лица.
— Где?!..— спросил он, что-то высматривая за Зудовым.— Где жена-то?!..
— Какая жена? — не понял З.З.
Юноша криво ухмыльнулся:
— Вы, что ли, рожаете?.. Где жена-то? Сбежала?..Испугалась?
— Да нет у меня никакой жены!..— почему-то злобно проговорил Зудов.— Вы — врач?
— Акушер я,— растерянно ответил юноша.— Так чего же вы звоните?.. Здесь же роддом!..
— Знаю, знаю,— сказал З.З., гордо выставляя вперёд левую ногу.— Слушай, парень, у меня к тебе дело. Можно войти?..
— Если вы не рожаете,— резонно произнёс юноша,— и у вас никто здесь не рожает, тогда какого хера,— при этом ругательном обороте, который юноша навернякка употребил, чтобы выглядеть взрослым и «крутым», он, тем не менее, покраснел, совсем как девица, решившаяся наконец отдаться какому-то хмырю в первый раз в своей жизни,— вы здесь делаете?
— Как зовут-то тебя?
— Ростиславом,— машинально ответил юноша, но затем спохватился: — А причём здесь моё имя?..
— Послушай, Ростислав,— решил пойти «ва-банк »Захар Захарович,— Ты хочешь заработать пять тысяч рублей? Можно войти? Не бойся; я — бизнесмен.
— Настоящий? — с недоверием спросил Ростислав.— А что я должен делать?
— Да ничего,— рассерженно, что его всё ещё не пустили внутрь, ответил Зудов.— Ты же акушер?
— Ну да,— с гордостью. сказал Ростислав.— Так, всё-таки, что от меня требуется?
— Ты просто дай мне паспортные данные какого-нибудь новорождённого! — сказал Зудов, начиная уже терять терпение.
— У них же нет ещё паспортов!
— Тьфу! — сказал Зудов.— Ну это я так выразился! Ну — фамилия, имя, отчество, когда родился и тому подобное… Уяснил?
— Уяснил,— просиял Ростислав.— Кажется, я понимаю. Заходите,— наконец пригласил он.— Вас-то как зовут?
— Захаром Захаровичем,— строго сказал Зудов, переступая порог этого места прибавления человеческого рода.— Давай мне данные и получишь пять тысяч рублей.
— Вам всё равно кого? — спросил Ростислав, проходя вместе с Зудовым в небольшую комнату-бокс, в центре которой стоял столик с различными бумажками и бутылью прозрачной жидкости, совсем, как в морге.
— Абсолютно,— ответил Зудов, бесцеременно садясь на белый стул, стоящий у столика.
— Тогда, может, подождёте немножечко — там сейчас как раз Герасимова рожает, а у меня тут все её данные. Принимает мой брат Мстислав, а имя она уже решила какое — если мальчик, то Слава, в честь отца Силявченко, а если девочка, то — Анна, в честь мамы.
— Нет уж, девочка мне совсем не к чему! — раздражённо сказал Зудов.— Давай мне мальчика!
— Так я что ж — Господь Бог?..— укоризненно заметил Ростислав.
Зудов пристально поглядел на него, потом коротко бросил:
— Не похож!
— Так чего ж вы от меня хотите!..
— Давай уже родившегося кого-нибудь, мальчика…
— Да на них-то документы там,— Ростислав неопределённо куда-то махнул рукой.— Да вы подождите, она сейчас уже родит. Сейчас Мстислав придёт… И имя уже есть — Слава…
— У меня очень мало времени! — напряжённо воскликнул Зудов, почему-то вспомнив о «хронике».— Так что, сделай так, чтобы мальчик уже родился! Или сходи… — Зудов аналогично махнул рукой в неизвестном направлении…
— Да я скажу, конечно, за пять тысяч-то… Просто я поссорился с Сашей, он будет интересоваться — к чему, да зачем… А тут у меня всё здесь. Вот: Герасимова Анна Георгиевна, сейчас рожает, отец — Силявченко Святослав Дмитриевич… Сейчас родится, вы и запишете: Герасимов (они уже договорились фамилию по маме, а может,не расписаны ещё) Бронислав Святославович, родился 17-го июня 2022-го года в Москве… Или же будет Герасимова Анна Святославовна…
— Не надо мне никакой Анны! — буркнул Зудов.
— Да не будет её! — воодушевлённо воскликнул Ростислав. Там уже на «узи» проверяли — мальчик! Яйца даже прослышивались! А вы посидите, сейчас… Хотите самогона? Можете уже записать: Герасимов, как я сказал, Бронислав Святославович… Сейчас Мстислав выйдет…
У Зудова от всех этих «Слав» уже голова закружилась. Тем не менее, он достал лист бумаги, ручку, записал «Герасимов Бронислав Святославович», потом вытащил две тысячи рублей и протянул Ростиславу.
— На… получишь ещё три, когда родится, или сходишь и сообщишь мне ещё кого-нибудь. Только мальчика!!
— Ой, а у нас почему-то сейчас одни девочки! — вдруг вспомнил Ростислав, немдленно пряча деньги.— Да вы не волнуйтесь! Сейчас родится. Говорю — там уже яйца прослышивались!
— Как это — одни девочки! — возмутился Зудов.— Ты что — издеваешься?!..
— Да нет, ну бывает так… — засуетился Ростислав.— Сейчас вообще мало рожают, а если уж рожают, то… девочки! Парней совсем стало мало! — сокрушённо сказал он.
— Мало? — удивился Зудов.— А тебе-то что? Ты что — педераст?..
— Да нет, что вы!..— возмутился Ростислав.— Только больно эти бабы достали! А однополо я это… только с братом, с Мстиславом спал. Но это же не в счёт — брат! Ну, в тринадцать лет меня этот… Левон Геворкиевич Петросян отоварил в эту… ну, в попу. И вы знаете — мне даже понравилось! Нет, я не пидор, у меня даже невеста есть… Ярослава, но она до свадьбы тоже даёт это… ну, только в попу. А с парнями-то даже сподручней, чем с тёлками, они так достали, и рождаются одни эти… как в анекдоте — уроды двупопые…
— Надо тебя с моим начальником позжнакомить,— вдруг зачем-то сказал Зудов.— Он как раз любит парней.
— Да? — с надеждой спросил Ростислав.— А он это… в попу может пихнуть? А то мне даже понравилось после Левона Геворкиеча, не подумайте только, что я — пидор…
— Да мне всё равно,— зевнув, сказал Зудов.— Хоть ты будь лесбиянец.
— Ой, что вы такое говорите!..— издал смешок Ростислав.— Самогон-то будете? Сейчас уже должна родить… А то я поссорился с Сашей, он-то хочет, чтобы я его, а я хочу — чтобы он. Мне больше нравится, когда меня это… в попу пихают. Это я после Левона Геворкиевича, я-то его задушил нечаянно, мы играли в садомазохизм… Ну, мне по молодости дали пять лет, отсидел три за хорошее поведение… Ну, меня там, на зоне-то все блатные это… в попу пихали. А что — а по-другому там не выживешь! А так тебе и сигареты, и чай, особенно, когда Звяга меня пользовал, он вообще меня любил, кончит мне внутрь, аж в самый желудок, скажет «Ништяк!», и тут же пачку сигарет подарит, и чая…
— Значит,ты — петух? — равнодушно спросил Зудов.
— Да,— честно ответил Ростислав.— У меня даже татуировка есть. Нет, вы не подумайте, что я — пидор там какой-то, у меня даже невеста есть… Я просто люблю, когда меня в попу пихают — люблю, и всё… Я даже кончать научился… Он кончает, и я кончаю… Пейте ж самогон-то!
Ростислав протянул Зудову уже налитый стакан. З.З. не раздумывая тут же выпил его залпом. У самогона был какой-то странный привкус.
— Это из чего самогон-то? — недоверчиво спросил он, прислушиваясь к ставшими вдруг явственно резкими крики роженицы.
— Да местный! — гордо произнёс Ростислав.— Из молока женского. Оно скисает, ну а я гоню… А что — плохой? Он же самый натуральный; мне вообще говорили, что если надрочить в него….
Зудову немдленно стало плохо, он встал, отошёл, обнаружил умывальник и тут же блеванул в него, вытошнив весь этот сцеженно-сдроченный самогон.
— Ой, что это с вами!..— испугался Ростислав.— Вообще, к нему привычка нужна, особенно с малафейкой-то… Она просто для вкуса, но это, конечно, на любителя… Бабникам-то, конечно, лучше, наверное, с месячными…Или… со смазкой пиздячьей…
Зудов немедленно блеванул опять.
— Ой, что это с вами!
Зудов смачно высморкался, сел опять за стол, вытащил белый лист бумаги и в конце его написал: «Герасимов Бронислав Святославович».
— На-ка, подпишись за Герасимова,— приказным тоном сказал он Ростиславу.
— Как… что? Он же ещё не родился, и вообще — как я могу расписываться за младенца!
— Ты три штуки ещё хочешь? — осведомился Зудов.
— Понимаю,— осторожно сказал Ростислав и поставил неуёмно-размашистую подпись.
— Ну скоро она там!..— нетерпеливо сказал Зудов.— Ой, мне ж нужно ему паспорт придумать!.. Ладно, со Свен Свенычем что-то решим… А вдруг — это туфта?.. Не продумал, опять не продумал!!
Открылась дверь, вошёл другоё юноша в белом халате с потным лицом, абсолютно похожий на Ростислава. Тот заинтересованно посмотрел на него.
— Ну как, кто родился-то?..
— Мальчик,— грустно сказал Мстислав.— Мёртвый.
— Тьфу ты, ёб твою мать! Вот везёт! — почти крикнул Зудов, порывая листок с подписью Ростислава. Ростислав виновато развёл руками.
— Иди к своему Саше! — возмущённо приказал З.З.— Давай мне данные какого-нибудь живого!
— Да там же одни девочки…
— Хрен с ним, может и баба сгодится… Сейчас я узнаю.
Зудов щёлкнул себя по уху, и ему немедленно ответили «Алё».
— Свен Свенович,— как бы оправдываясь, проговорил Зудов,— представляете, ждал рождения мальчика, а он вылез мёртвым! А больше тут одни девочки! Может, нам девочка подойдёт? Хотя, паспортов-то у них ещё нет, это мы как-то не подумали!
— Слушай меня внимательно, Захар Захарович Зудов,— строго и как-то торжественно раздался голос Трутя.— Все эти мальчики, девочки… Вообще, это просто какой-то маразм! Ничего тебе доверить нельзя! Конечно, у них нету паспортов! Никитка мне это сразу сообщил. Но это не главное. Понимаешь, Зэ-Зэ, у нас какие-то дикие неурядицы с «Лунстроем». Я не понимаю, что у них там случилось! Задолжали нам кучу бабок — дивидентов — а на звонки вообще не отвечают! Так что ты дуй сюда, в фирму, тебя уже ждёт билет; документы и доверенность сдашь Никитке,и уже через два с половиной часа ты должен лететь на Луну!
— Как, что? А как же… труп, дело?
— Никитка займётся. Нет — ну, может ты на Луне кого-нибудь найдёшь. В звездолёте включишь «Хроник» — времени у нас нету никакого!
— Но… — испуганно пробормотал Зудов.
— Никаких «но»! Иначе уволю! Они должны нам почти два миллиона, надо на месте разобраться и вытрясти из них….
— На Луну… — обречённо проговорил Зудов.
— На Луну. В «Лунстрой»!
— А может… без «Хроника»? — с надеждой спросил Зудов.
— Фиг с два! Мы что, тебе просто так его вживляли? Без «Хроника» ты на полгода можешь зависнуть, а с «Хроником» ты уже сегодня же будешь мне докладывать. Так что я тебя жду! Сдашь бумаги, берёшь билет — и в космопорт!
— Я боюсь летать! — жалостливо воскликнул Зудов.
— Ничего, поспишь, я дам тебе снотворное! Всё; я всё сказал, обсуждений никаких не принимаю. Жду немедленно! Напишешь доверенность, подпишешься — и в «Лунстрой»! Шутка ли — два миллиона!!
— С кем это вы разговариваете и как? — спросил у З.З. оторопелый Ростислав.
— С начальником,— мрачно ответил Зудов.— Телефон у меня в голове. Блин, на Луну посылает, падла!!
— Да что вы!! — хором сказали Ростислав и Мстислав.— Как мы вам завидуем!
— Нашли чему завидовать,— замогильно сказал Зудов.— Не переживу я этого! Ах, этот долбанный «Лунстрой»!
— Ах, Луна, Луна… — мечтательно произнёс Ростислав, поглаживая попку Мстислава.
— Говна! — сказал Зудов.— Да пошло это всё!
Он сложил бумаги в свой кейс и нарочито громко щёлкнул замком.
«Ладно, придётся слетать, испробовать этот чёртов «Хроник»!»
— Ребята,— вдруг сказал он, обращаясь к Ростиславу и Мстиславу, которые стояли перед ним, обнявшись,— а может это ещё не конец?!!
14. АРИЭЛЬ МЕНЯ НЕ ПОДВЕДЁТ!
Зов звёзд возник вокруг, звеня в душе летящего среди них существа, закупоренного в золотистый, блестящий звездолёт. Этим существом, блаженно дремлющим в мягчайшем кресле, был Захар Захарович Зудов, направляющийся к новым приключениям своего предначертанного Пути, и он полулежал, поджав ноги и закрыв глаза, и как-то беззащитно, по-детски, посапывал, видя во сне груды золотых монет, которые падали на него с неба, словно манна. Тут раздался сигнальный гудок, от которого Зудов резко встрепенулся, и голос стюарда из многочисленных громкоговорителей, встроенных почти повсюду, произнёс:
— Доброго здоровья вам, пассажиры!..
Зудов, проснувшись и тут же с грустью поняв, где находится, услышал эту реплику, сказанную характерно безликим, механическим тоном, и подумал: «Робот, что ли…» А стюард продолжал:
— Вы сейчас находитесь внутри межпланетного лайнера «Ту-Ту-двадцать два », совершающего рейс к Луне, в российское лунное поселение Нижнелунск. Мы уже покинули притяжение Земли и оказались в безвоздушном пространстве, которое, собственно, и является главным наполнением, если можно так выразиться, всей нашей Вселенной. Да и не нашей — хи-хи,— гнусно хихикнул стюард,— тоже, если она только существует, ха-ха-хы. Температура воздуха за бортом — минус двести семьмедсят три градуса по Цельсию, или ноль градусов по Кельвину — «абсолютный ноль», как говорится, ниже уже не бывает. В настоящее время мы взяли на себя смелость вас разбудить, поскольку до этого вы пребывали в состояние анабиоза и поэтому не испытывали дичайших перегрузок, от которых, кто-то из вас мог бы и… отъехать — а?!.. Коней, то бишь, двинуть, в ящик, это самое, сыграть, ху-ху-хэ… Да нет, не ссы… извините, это — просто космическая шутка. Всё у нас продумано до самой последней мелочёвки. Фирма «Ту-Ту» — это вам не «Хухры-мухры!!
»Ничего себе, шуточки!» — остолбенело подумал Зудов, зачем-то озираясь.
— Ну, а сейчас вы можете расслабиться,— весело продолжал стюард,— привести кресло в удобное для вас положение, а я вам пока расскажу о мерах безопасности в случае экстренной остановки корабля, кстати, он называется, «Огурчик» — все ведь наши лайнеры имеют свои собственные клички — а пилот его, астронавт первого класса Никита Сергеевич Звездюк. И он приветствует вас на борту!!! Кстати, всякие эти экстренные остановки и прочие чудовищные несчастья абсолютно исключены, в связи с исключительной надёжностью нашего великолепнейшего «Огурчика», который получился таковым благодаря совершенно запредельной гениальности фирмы «Ту-Ту», которая не устанет радоваться тому, что вы воспользовались именно её — нашими! — услугами, а не всякими «Хухрами-мухрами», хо-хо-хо… Простите, это вновь лёгкая космическая шутка… Тем не менее, я обязан поведать вам о том, что ваши личные скафандры расположены…
«Да пошёл ты! »— мысленно выпалил Зудов и тут же резко задремал: видимо, давало о себе знать снотворное, которое Зудов выпросил у Трутя перед поездкой в космопорт, несмотря на рассудительные предостережения Никитики, и бешеную дозу которого он принял сразу же, как только уселся в звездолётное кресло. Снотворное плюс ещё предусмотренный полётными правилами анабиоз сделали его голову мерзко тяжёлой и похожей по ощущениям на привинченную к шее массивную гирю, а сознание его было мутным, словно застоялая вода в заброшенном, заросшим ряской, пруду и каким-то эпилептично-сумеречным, как хмурое утро в будний ноябрьский день, пронизанное изморосью и предстоящей трудовой рутиной.
Где-то вдали зудовского слуха проносились бодрые объяснения неуемного стюарда о правильном поведении в открытом космосе; прищуренный взор З.З. сквозь застилавший его внутренний мозговой туман видел задорную девушку в экипажной униформе, совершающую показ поз, если, не дай Бог, «Огурчик» развалится на части и вас выбросит в вакуумную жуть, но сам Зудов сейчас почти совершенно не принимал никакого участия во внешнем мире и был бесконечно спокоен и умиротворён,— и даже какая-то наиприятнейшая эйфория пронизала каждый член его тела и души, как будто бы он вновь попал в рай материнской утробы, который не омрачали никакие обязанности и необходимая, уже привычная, но, оказывается, донельзя неприятная, активность, и откуда его не могли вытянуть никакими грехами и кесаревыми сечениями: всё тревожное, казалось, навечно осталось вовне, и ничто, как будто бы не могло его уже родить обратно в омерзительный мир деяний, выбора и решений.
«Божье — Богу…» — сладко прошептал Захар Захарович, и вот тут-то его голова буквально взорвалась от резкого окрика:
— Эй!! Зэ-Зэ!! Спишь?!.. Летишь?!..
— Что это? — опешил Зудов.— От…Откуда?..
— Кайфуешь, придурок… — продолжал противный голос внутри убаюканных зудовских мозгов.— Да, так мы и думали… Это Никитка тебя пожалел, добавил тебе твоего любимого триметилфентанила. Ладно, просыпайся, солдат капитала, потащился, пора и за дело!..
— Как это?.. Как?!..— почти захныкал Зудов.— Ведь я же… Ведь я же в космосе!.. В кос-мо-се!!! Это вы, Свен Свенович?.. Я не понимаю, как такое возможно…
— А ты думал, мы тебя запустим в небо и оставим? Ты пока что ещё не в отпуске. Как возможно, как возможно… Фирма веников не вяжет, вот как возможно. Телефон, который мы тебе вживили, действует в пределах Солнечной системы. А в звездолёте вообще элементарно — ретранстлятор, и всё в порядке. Усекаешь, работник? Ну что, не умер на взлёте?
— Ннн-нет…
— Слушай, кончай заикаться! Выпей кофе, или я уж не знаю чего… Давай, приходи в себя! — голос Трутя стал жёстким и воистину начальственным.— Даю тебе десять минут, и чтоб был, как огурчик! Да, знаю, знаю, что твой корабль называется «Огурчик». Сам билет заказывал. Нам с тобой надо ещё кое-что решить и проделать. Всё, конец связи. Десять минут!! Да отстань ты, Никитка, сейчас не до минетов!..
— Вот гад!..— не удержавшись, вскричал Захар Захарович. Над ним зависла миловидная стюардесса.
— Вам плохо? Хотите анаши? Мы уже не на Земле, так что здесь разрешено…
Зудов задумчиво уставился на выпуклость её грудей.
— Мне взбодрится надо,— деловито сказал он.— Срочный рабочий вызов. Я сам это… бизнесмен. Приходится трудиться… даже здесь. Может, вы организуете кофе, или чего-нибудь такого взбадривающего?.. А то я от вашего анабиоза…
— За чем же дело стало!..— ухмыльнулась стюардесса, кладя руку себе на талию.— Кофе — это мигом. Но если вы хотите по-настоящему взбодриться… Повторяю, мы же не на Земле!
— Ну… и что вы можете мне предложить?
— Я думаю, таблеточка фенамина вместе с кофе даст вам такую бешеную работоспособность, о который вы и мечтать не смогли бы!
— Чего-чего?
— Положитесь на меня,— уверенно произнесла стюардесса.— Меня зовут Таня, и наша фирма «Ту-Ту» сделает для своего клиента абсолютно всё. Тем более,— она усмехнулась с лёгким, почти незаметным презрением,— для бизнесмена. Я сейчас! Кстати, как вы относитесь к уколам? Просто, если вам надо взбодриться сразу…
— Да, да, именно сразу! — рассеянно промолвил Зудов.— А вы что, хотите сделать мне укол? В… жопу?
— В вену, если сразу. Успокойтесь, это не больно и совершенно легально. Мы не на Земле!
— Это я уже уяснил,— раздражённо проговорил Зудов.— Так давайте же! Меня через пять минут уже шеф…
— Поняла! — отрезала Таня.— Сейчас!!
Она буквально упорхнула и почти сразу появилась вновь, вместе с чашкой кофе и шприцом на бархатной подушечке, которую она гордо выставила перед собой, словно это был орден умершего генерала, который торжественно несут за его гробом именно вот на такой подушечке.
— Засучите рукав,— деловито приказала она; Зудов спешно повиновался, надеясь, что успеет проделать эту процедуру раньше внедрения в его осоловелую башку Трутя.
Раз — вжик — игла легко впилась в вену Захара Захаровича и прозрачная жидкость переместилась внутрь его организма. Тут же наступил взрыв невыразимого наслаждения, как будто бы Зудов испытал одновременно сто оргазмов; он дёрнулся в бешеном припадке кайфа и чуть было не вылетел из собственных ботинок.
— Ну, и как вы себя чувствуете? — насмешливо спросила стюардесса.
— Я… Я… — заплетаясь промямлил Зудов,— я никогда не думал, что человеку может быть так хорошо…
— Может быть ещё лучше.
— Я… Я… Таня, я вас хочу… Вы говорили, что фирма для клиентов делает всё…
— То, что вы меня сейчас хотите, это справедливо, это — одно из действий фенамина. По крайней мере, он может так подействовать. А вообще,— с достоинством заявила стюардесса,— я — не проститутка.
Зудов поник.
— Но я — блядь. Так что, заканчиваете ваши дела, а там… В общем, посмотрим.
Она удалилась, нарочито вихляя задом. Захар Захарович взял чашку, и тут же внутри него раздался противный, неотвратимый голос:
— Пришёл в себя, чудик?..
От неожиданности Зудов чуть не выронил чашку, но расплескал немного кофе себе на брюки.
— Вы бы хоть предупреждали!.. Ну зачем я вам сейчас понадобился?.. Инструкции получил, бумаги все подписал, Никитка за меня, я на Луне…
— А про «хроник» забыл, чудик?
Этого Зудов боялся больше всего.
— Свен Свенович,— умоляюще сказал он.— Ну зачем он мне?.. Я и так всё сделаю. Всё равно с покойником мы не успеваем… У Никитки-то его нет…
— Никитка за один день всё устроит.
— Так тем более!.. Тогда — в чём же дело? Он всё устроит, дела наладятся, а я пока с «Лунстроем» всё решу…
— Слушай ты,— злобно проговорил Труть,— ты мне уже надоел. «Лунстрой» нам должен два миллиона. Два миллиона!! И они нужны мне сейчас! Откуда я знаю, сколько там Никитка провозится, хотя я ему и доверяю больше, чем тебе. Но ты подумай — пока ты долетишь, пока разберёшься, пока вернёшься, пройдёт почти три месяца. И это в лучшем случае!.. А с «хроником» ты уже завтра у меня будешь с деньгами. Ну — или без денег. Но завтра уже, понимаешь, завтра!! Что мы тебе, просто так его вживляли, что ли? Всё, мне надоело тебя увещевать. Я устал. Или немедленно включай «хроник», или считай себя уволенным. Со всеми вытекающими последствиями. Вернёшь аванс, деньги за билет на Луну…
— Да боюсь я его! — в сердцах воскликнул З.З.
— Дурак ты! — сказал ему Труть.— Если всё получится, ещё премию получишь, как первый испытавший. Да тебе цены не будет! Независимо ни от чего, на всю жизнь будешь обеспечен. В общем, ладно. Я всё сказал. Решай. Или «хроник», или увольнение. Знать тебя тогда не желаю — понял?!..
Зудов напряжённо замолчал.
— Ну?!..
— Как его хоть включать-то? — упавшим тоном спросил Захар Захарович.
— Молодец,— сказал Труть.— Иди в туалет и плотно закройся.
Зудов, слегка трясясь от страха и фенамина, встал со своего кресла и направился в задний отсек звездолёта.
— Вы уже? — крикнула ему откуда-то стюардесса Таня.
— Нет ещё,— грустно ответствовал ей Зудов, идя в туалет, как на расстрел. Ему даже хотелось крикнуть всем пассажирам «Прощайте, друзья»; он взглянул в иллюминатор, словно пытаясь зафиксировать в своей памяти зрелище реального проистекания времени, но не увидел ничего, кроме безумных звёздных скоплений, для которых вечность, очевидно, была столь же естественна, как для человека своевременная смерть в старости, или же оволосение лобка в период полового созревания.
Грустный Зудов вошёл в звездолётный туалет, закрыл за собой дверь и посмотрел в зеркало, увидев своё бледное лицо, покрытое потом. «А может, уволиться?..» — вдруг подумал он. «Вдруг я из-за этого «хроника» умру раньше времени, или ещё чего похуже… Но… деньги, слава, комфорт… А, ладно, кто не рискует!..»
— Я готов, Свен Свенович,— негромко произнёс он.
— Молодец,— немедленно отозвался Труть в его голове. Судя по его голосу, он почти торжествовал.
«И чему он так радуется?» — печально подумал Зудов.
— Снимай штаны.
— Снял.
— Засунь в жопу указательный палец, нащупай предохранитель, похожий на геморроидальную шишку.
— Знаю, знаю, она меня уже затрахала!
— Нащупал?
— Да.
— Вытащи его.
— Больно!..
— Тащи-тащи. Больше он зато беспокоить тебя не будет.
Зудов зацепил предохранитель двумя пальцами, дёрнул, и он оторвался. Зудов поднёс его к глазам и увидел небольшой шарик из неизвестного материала, весь в крови и в говне.
— Выброси его в унитаз и спусти воду.
— Да.
— Теперь нащупай в пупке кнопку, она под кожей, напоминает как будто второй пупок.
Зудов обследовал живот.
— Я одного не понимаю,— сказал он Трутю,— как вы всё это в меня засадили… Это ж целая операция! А я ничего не помню…
— Ты спал. Да, конечно, целая операция! И очень сложная. А ты решил, что всё это зря?
— Ладно,— попытался усмехнуться Захар Захарович,— надеюсь, что это даст какие-то плоды… Раз уж я позволил над собой такое проделать… Но я же стану богатым? Могучим? Миллионером?
— Мультимиллионером,— холодно сказал Труть.— Нажимай на эту подкожную кнопку. Жми, пока не раздастся щелчок. После этого она должна уйти внутрь тебя.
— Внутрь? — обескураженно спросил Зудов.— А… как же весь этот механизм выключать? Я же не всегда буду под этим… «хроником»?
— Ну конечно же, нет,— натужно рассмеялся Труть.— Как выключать, я тебе расскажу тогда, когда ты всё сделаешь. Не волнуйся, всё предусмотрено. Давай, нажимай, а то миллионы уплывут…
З.З. застыл в раздумиях, держа палец на кнопке рядом с пупком. Миллионы… Миллионы… Дворцы, бассейны, машины, власть… Хрясь! Он сам не заметил, как резко вдавил палец внутрь живота, и раздался характерный щелчок. Ничего не изменилось — просто теперь у него под кожей рядом с пупком ничего не было, и он неожиданно почувствовал откровенное облегчение, как будто вся задача его жизни была уже выполнена, и ему теперь предстояло только упиваться её безмерными плодами. Ему вдруг показалось, что он выиграл в лотерею рог изобилия, и кривая улыбка счастливого довольства перекосила его рот.
— Что ты замолчал? — обеспокоенно раздался голос Трутя.— Эй! Зэ-Зэ! Откликнись!
— Всё,— сказал Зудов.
— Что — всё? Ты нажал?
— Нажал.
— Щелчок?
— Был.
— Кнопка?
— Ушла. Рассосалась. Растворилась. Но я ничего не чувствую. И с вами разговариваю… В чём дело? Может, этот «хроник» не работает? Вроде ничего не изменилось…
В голове Зудова стало слышно, как Свен Свенович облегчённо вздохнул.
— Спасибо тебе,— сказал он.— Ты спас нашу фирму. Прости меня, Захар, но у меня не было другого выхода. «Хроник» начнёт действовать где-то через полчаса. И вот тогда… Прощай, дружище, мне пришлось тобой пожертвовать.
Холод гибели пронзил душу Зудова, словно ветер кладбищенского мрака.
— О… О чём вы? Что… Что вы имеете в виду?.. Свен Свенович, ответьте мне! Что вы со мной сделали?!.. Что такое «хроник»?!..
— Что такое «хроник» никто в точности не знает,— серьёзно и сочувственно произнёс Труть.— Но одно известно точно: тот, кто активизировал его в себе, больше не принадлежит нашему миру, нашей реальности.
— То есть… я умру? Через полчаса умру?..
Труть помолчал.
— Нет, не так. Точнее, для нас ты, в общем,умрёшь. Точнее, не умрёшь, а просто исчезнешь. Растворишься. Ты выпадешь из реального течения времени и, соответственно, из нашей реальности. Можно считать, что тебя больше нет. И даже никогда не было. Это не смерть, это — переход, выпадение, всё. Ты более нам не принадлежишь.
— Куда же я денусь?! — отчаянно вскричал Зудов.— Если не умру, то… что со мной случится?..
— Не знаю,— грустно промолвил Труть.— И никто не знает. Есть какие-то теории… Ты можешь попасть в параллельный мир, или в несколько параллельных миров, можешь даже соприкасаться с реальным миром наполовину, или даже на две трети, а можешь вовсе не соприкасаться, но в любом случае, всё равно, это будет не реальный мир. То есть, для тебя-то он будет как раз более чем реальным, но… Можно сказать, что ты станешь сном, галлюцинацией, мечтой. Но и это всё только предположения. Понимаешь, я-то не верю во все эти теории. Одно я знаю: то, что с тобой случится, не будет смертью, но к нашей, нормальной реальности, это уже не будет иметь никакого отношения. Хотя, когда проводились опыты с хроником, иногда они вдруг возникали, но… Эх, не верю я во всё это! Вообще-то да, иногда возникали, с ними имели контакт, потом они опять исчезали…
— Кто «они»? Кто? Значит, я не первый?!
— Нет,— сказал Труть.— Ты — не первый. Но вас мало.
— А как-нибудь можно его выключить?! Вы же сказали, что можно, вы же…
— Нет,— сказал Труть,— выключить его нельзя. Я тебя обманул.
— Неужели никак нельзя вернуться?! — отчаянно воскликнул Зудов, всё ещё не веря, что это происходит с ним сейчас — здесь, в нормальном туалете нормального звездолёта, летящего к вполне реальной Луне.
— Вернуться вообще-то можно,— вдруг сообщил Труть,— но шансов почти нет.
— Как?!!!
— Ты не можешь выключить «хроник», но ты можешь его передать. Другому существу. Но оно должно быть из реального мира. И… оно должно захотеть его принять от тебя. Иначе ты его не передашь.
— Но как его передать, как?!.. Ведь он теперь… растворён во мне!..
— Не знаю,— сказал Труть.— Но ты будешь это знать. Если найдешь такое существо. Реальное. И если оно захочет.
— А… А хоть кто-нибудь вернулся? — с последней надеждой, тихо спросил Зудов.
— Нет,— жёстко ответил Труть.
— Но за что вы сделали это со мной, за что?!.. И почему?!..
— Извини, Захар Захарович, бизнес — жестокая вещь. Ты же подписал бумаги?
— Я? — вспомнил Зудов.— Доверенности Никитке…
— Это были не доверенности. Ты искал старика, искал покойника. И ты его нашёл. Это — ты. Завтра мы возьмём огромный кредит в банке и отошлём его на твоё имя, договор заключён,там стоит твоя подпись. Ну а ты… Тебя теперь не найдёт милиция всей Вселенной. Ещё раз тебе повторяю: прости, друг. Я не хотел. Но эта ситуация была слишком заманчива. Ведь ты даже не умер. Более того — ты существуешь. А вот где…
— Будь же проклят, старый педрила!..— вскричал Зудов.— Клянусь, я вернусь, и яйца тебе оторву, и младенцу твоему недоёбаному…
— Желаю удачи,— надменно сказал Труть.— Конец связи.
Захар Захарович Зудов ошарашенно вышел из туалета и медленно направился к своему креслу. Он ничего не мог ни думать, ни воспринимать; его сознание словно совершенно зашкалило от только что полученных ужасных новых знаний и чудовищного коварства своего начальника, которое он просто не мог вместить в разум и душу, настолько это было чрезмерно и страшно. Или же всё это было просто жестокой шуткой? Ведь мир есть мир, Зудов есть Зудов, время есть время; есть жизнь и есть смерть, и больше ничего быть не может. Ничего. Ничего! Ничего!!!
Звездолёт продолжал лететь к Луне,и в его салоне было тихо, как в одиночной камере.
— Ты уже? — спросила стюардесса Таня, весело стоящая в проходе.— Сделал свои дела? Готов?
Она призывно улыбнулась и игриво ущипнула себя за коричневый, морщинистый, волосатый сосок у себя на подбородке, прямо под нижней губой.
«Началось»,— понял Зудов и потерял сознание, мягко падая на звездолётный пол.
15. НОВЫЕ ПАМПЕРСЫ, НОВАЯ ЖИЗНЬ
Захар Захарович очнулся и ощутил, что межпланетный лайнер, кажется, больше уже никуда не летит, а стоит, буквально не шелохнувшись, на некоей твёрдой поверхности, очевидно, прибыв туда, куда он изначально и направлялся.
«Где я? Что я? Кто я? Куда я? Что со мной? Кто со мной? Кто во мне? Что во мне? Я — во сне? Я — вовне?» — такие, примерно, мысли резким вихрем пронеслись внутри зудовского мозга.
Он еле-еле раскрыл свои небольшие глазки, слепленные характерным сонным выделением, и попробовал осмотреться. Люди сидели, люди стояли, люди застыли и почти не шевелилились,— очевидно, прилёт в нужную точку назначения произошёл только что, или, по крайней мере, так казалось.
Зудов смачно потянулся и произвёл отчётливый выдох воздуха изо рта,— хы! — что должно было его взбодрить и привести его память в порядок, в котором она откровенно нуждалась, так же, как лицо в умывании, а мочевой пузырь — в опорожнении.
Но тут же резкий крик отчаянья диким немым кошмаром резанул изнутри ум З.З. «Хроник! Хроник! Где я? Что я? Кто я?!!!.. Чтоооооо я??!!!…»
Он вспомнил свой внутричерепной разговор со Свеном Свеновичем Трутём, ужас и боль его неожиданных откровений, страшную печаль ощущения выброшенности за борт мира, подбородковый, небритый сосок стюардессы. Или это всё было обычным сном, неприятными грёзами, глупыми космическими видениями, абсурдом, маразмом?.. Рука потянулась к пупку — кнопки не было; он сжал ягодицы — предохранителя ( в виде геморроидальной шишки) не было; он зашептал: «Алло! Алло! Отзовитесь! Свен Свенович! Никитка! »— ответа не было. Только холод страха и одиночества сковал льдом его чувства и мысли, и, казалось, не к кому было больше обратиться, и впереди его ожидали жуткие тайны, глобальный мрак и бесконечный огонь Неизведанного. Шея его ослабла; голова пусто свесилась вниз; глаза закрылись, словно не желая смотреть на внешнюю действительность и участвовать в её грядущих безобразиях; пальцы рук издали непроизвольный, тихий и жалобный «щёлк».
— Приветствую вас, дорогие господа!..— вдруг вторгся бодрый голос стюарда в ужас зудовской реальности.— Итак, наш великолепный звездолёт «Огурчик» фирмы «Ту-ту» произвёл посадку на Луне в русском лунном поселении Нижнелунск, совсем, как мы вам и обещали!.. С мягкой посадкой вас, путешественники к Иным Мирам! Оставайтесь пока на своих местах, потом мы вас пригласим к выходу, где вас ждёт проверка ваших документов, идентицификация личностей, и прочая характерная штукотень, необходимая, когда прибываешь в новую страну, а уж тем более, на новую планету! Честь имею! Ждите дальнейших объявлений.
«Вона! — подумал Зудов.— А у меня сейчас, интересно, какая личность? Никакой? Пока всё идёт так, как и должно идти, но что-что, что-то в этом… А, может, всё нормально? И я выйду, увижу нормальную Луну, Нижнелунск, Лунстрой?.. Но… связи-то нет!.. Или это временно… Ладно, сейчас всё выяснится!»
— Захар Захарович Зудов! — сказал вдруг другой голос, гораздо более визгливый, нежели уверенный, самодовольный бас стюарда.— Вас приглашают к выходу ! «О-ох!» — только и вымыслилось в бедной головушке З.З.
Он неспеша встал, перекинул через плечо свою багажную сумку и грустно пошёл в переднюю часть звездолёта. Люди, стоящие, лежащие, сидящие, казались какими-то почти неживыми; словно частью некоего всеобщего мертвенного фона, таящего в себе, непонятные пока, но, очевидно, не сулящие в себе ничего приятного и хотя бы слегка положительного, безрадостные тайны.
Он прошёл мимо них, стараясь совершенно лишить их вида свой взор; наконец, он добрался до выхода, и его встретила недавняя стюардесса: она была уже без подбородкового соска, а одета она была в строгий мужской костюм с галстуком в горошек, совсем, как у Ленина.
— Сюда, пожалуйста,— пусто, официально проговорила она. Зудов попробовал ей подмигнуть, но она презрительно отвернулась.
— Куда — «сюда»? — машинально спросил Зудов.
— Куда-куда… — передразнила его стюардесса.— Сюда!
— Иди вперёд — не ошибёшься,— сказал откуда издали некий злобный баритон.
Тут же перед Зудовым открылся небольшой проход, куда еле-еле могло пролезть человеческое существо, но поскольку больше никаких путей не предвидилось, он, кряхтя, влез в этот узкий, крайне неудобный, вход и шумно вздохнул.
И тут же оказался в маленькой комнатке, более напоминающей бункер, в центре которой стоял массивынй белый стол с огромным количеством бумаг, а за ним восседал толстый человек, одетый во всё жёлтое; на его голове даже был надет жёлтый котелок.
— Присаживайтесь. Фамилия, имя, отчество.
Зудов сел на трёхногий жёлтый табурет, и, неожиданно для самого себя, произнёс:
— Зудик Зиновий Зурабович.
— Ой ли! — лукаво проговорил человек в жёлтом.— А разве не Зинаида Захаровна?
— Вы что это!..— возмутился Зудов.— Я… в некотором отношении… мужчина… Даже не транссексуал, не педераст…
— Вот именно, что в некотором отношении,— улыбнулся жёлтый тип.— Но это до поры до времени.
— То есть… как?!..
— А вот так. Идите-ка сюда. За мной.
Он встал, прошёл вперёд. Зудов машинально проследовал за ним.
В другом конце комнатки оказался выход, ещё более небольшой, чем вход. Там виднелась непролазная, пугающая темень.
— Сюда?..— опасливо спросил Зудов.
— Сюда, сюда. Не бойтесь; сделайте шаг.
— Ну, раз уж вы так просите…
З.З. изнатужился и втиснулся в этот донельзя узкий проход. Было мучительно темно ; под ногами он ощутил сухую почву.
— Ну как вы себя ощущаете теперь, Зинаида Захаровна?..
— Да как вы смеете! — возмущённо воскликнул Зудов.
И тут, к своему стыду и полнейшей своей ошарашенности, он обнаружил у себя под горлом, там, где ей и следовало быть, наихарактернейшую женскую грудь. Пугливо сунув руку в штаны, он нашёл там… Нет, это просто бред какой-то!
— Нащупали пиздёнку-то, Зинаида Захаровна? — раздался сзади противный гнусавый баритон.
— Но… как это?!.. Что же это?!..
Зудову бешено захотелось плакать, или смеяться, или прыгать, или просто задушить этого жёлтого гада, но на самом деле, он был настолько обескуражен, что просто стоял, будто вдруг оживлённый столб, которому неожиданно дали душу, дух и самоосознание, и который абсолютно не знает, что ему со всем этим делать — так, наверное, чувствует себя квадрат, невесть каким образом превращённый в куб, или шар, вдруг постигший четвёртое измерение.
— Вы просто вступили на лунный грунт,— объяснял жёлтый мерзопакостник.— Не волнуйтесь, это действует на всех. Это же — Луна, это — её причуды. Каждый, ступающий на лунный грунт, меняет пол…
— Но… Вы могли бы меня предупредить! Вы…
— А что бы от этого изменилось? Не волнуйтесь, это не навсегда. Так, на какое-то время. Потом, правда,возможны рецидивы… Поэтому, мы все здесь ищем третий пол. Тот, кто его найдёт, станет Высшим Существом. Может быть,это будете вы, Зина Захаровна…
— Не называйте меня так!! — огрызнулся Зудов.
— Как угодно. Могу вас называть вообще нейтрально — «Зэ-Зэ». Вы, по-моему, к этому уже привыкли…
— Ты — Труть!!! — взвопил Зудов, бросаясь назад и желая вцепиться в горло этого лукавого, одетого в жёлтое, существа.
— Нет, увы, я — не Труть. Труть остался на Земле, и, очевидно, чувствует там себя весьма неплохо. А вы можете поблагодарить его…
— Да я…
— Садитесь, Зэ-Зэ. Нам есть о чём поговорить. Я вам кое-что расскажу, как новоприбывшему. Но вообще, тут — каждый за себя.
— Каждый за себя,— эхом раздался тоненький голосок стюардессы, лишённый любой эмоциональной окрашенности.
— Я всё понял,— скахзал Зудов, пощипывая себя за сиськи.— «Хроник» в действии.
— Можете называть это и так. Как вам будет угодно!
— К дьяволу! — крикнул Зудов.— Ко всем, маленьким и нежным чертям! Рассказывайте, всё, что вы можете мне рассказать. Всё равно, каждый за себя.
— Вот это и есть единственная правда этого… если так можно выразиться… мироздания. Точнее даже так: у каждого свой Путь. Присаживайтесь. Времени у нас нет. Точнее, его, хоть отбавляй.
— Да уж, да,— мрачно сказал Зудов, продолжая пощипывать себя за сиськи, к своему неожиданному изумлению, гордо подумав, что они у него — молодые, красивые и ядрёные, и что ему как раз пригодятся нагло навязанные ему на Земле некоей девушкой прокладки.
«Какая же всё-таки это гнусь — быть бабой», — решил он и мрачно уселся на жёлтый трёхногий табурет, тут же ощутив налитую ширь своих женских ягодиц.