Просроченные путешествия
Времена всегда были суровыми, а ложь — понятной. Как-то Грозный Дурак собрался в дальний путь, потому что сидеть на месте стало невозможно — одолели клевки. Что-то постоянно клевало его со всех сторон во все места. Источник был неведомый, назойливый, таинственный. Понять клевание Грозный Дурак не мог, ума не хватало, потому собрался и пошёл куда ноги повели.
После долгой дороги пришёл он к городу, запущенному, загнившему, покрытому мокрыми мхами и зелёными деревьями. Жителей там не было, вывески на заброшенных домах были на непонятном языке. Однако, на центральной площади — крохотной, размером с ладонь — сидел толстый старец, похожий на свинью. Дряхлый табурет под ним скрипел. Старец заговорил на родном для Грозного Дурака языке. Он сказал сразу, без обиняков:
— Я тоже сюда пришёл когда-то, потому что был идиотом, точно, как ты. В заднице у меня постоянно горело, а святая вода не помогала. Пришёл я сюда, и всё было прекрасно. Но огонь из зада поджёг город, пожар раскинулся во все стороны, и не стало жизни здесь. Сам же я остался, потому что был источником заднего пламени. Потом прошло много лет и вёсен, я сошёл с ума, забыл своё имя, забыл откуда я, забыл своё наречие. Теперь говорю тебе понятными словами: идти ты в жопу, обалдуй недалёкий! Это в обратную сторону и ещё дальше.
Вздохнул Грозный Дурак. Почесал шлем, да делать нечего. Пошёл обратно. Заблудился вскоре, но по наказу старца шёл специально очень долго, пока суставы не заскрипели. Огляделся — вокруг поля зелёные, а в полях скачут звери в скафандрах. Ликуют, веселятся, радуются чему-то. На путника внимания никто не обращает, словно нет его на свете.
Тогда Грозный Дурак залез на звериный холм и закричал зверью:
— Выручайте, животные! Меня дурные сапоги завели неведомо куда. Мне бы в жопу пройти и лучше поскорее!
Зверьё — ноль внимания, не слышат чужого крика в своих скафандрах. Тут подлетела пташка, невзрачная, маскирующаяся. Села перед Грозным Дураком и нежным голосом поёт ему:
— Дженуа!
И так раз сто. Однообразно, настойчиво, непонятно. Грозный Дурак сообразил, что его посылают дальше. Закручинился было, но пошёл — делать нечего. А зверьё в скафандрах продолжало резвиться, по рации сочиняя новые анекдоты про перехожего идиота.
Прошёл Грозный Дурак ещё много и много. Повидал всякого: хрустальные летающие шары с бормочущей нечистью, памятники колючей проволоке, города-торты, невидимые зверинцы, подземные облака, кубышки с кошачьим шипением, заросли, брызгающие жёлтой жидкостью, горы дряни после паводков. И всюду кипела разнообразная жизнь. И везде ему кричали, советовали, кидали мимоходом через плечо или наставляли: «Дженуа!».
«Что за Дженуа такая?» — недоумевал Грозный Дурак. Хоть бы кто объяснил, растолковал, точно направил, да ещё в путь-дорогу все нажитое отдал. Так бы и горевал Грозный Дурак в дороге, если бы не вырос перед ним то ли загон, то ли заповедник, увенчанный большим знаменем, на котором красовалось «ЖОПА».
«Вот и конец приключению» — решил Грозный Дурак. Зашел, встретил обитателей, показавшихся чем-то близкими и родными. Они приняли незнакомца спокойно, никуда не посылали. Не смотря на вонь, были приветливы. Но все молчали поголовно, видимо, не имея дара речи. Остался бы Грозный Дурак там жить, — вроде ничего жизнь, — но выискался грамотей. Семь дней и ночей грамотей горбатился над какой-то скрижалью. Затем подозвал гостя и, мыча, показал тому надпись: «Дженуа». Слово посложнее Жопы, но молодец — справился. А Грозный Дурак снова в расстройстве — что ж такое? Опять в жопе пядь. Погоревал у навозной кучи, покручинился у жидкой землянки и снова пошёл, куда послали. Ноги сами его понесли.
«Если из Жопы послан, может — на верном пути?» — тешил себя Грозный Дурак, шагая по перелескам, мостам, перронам, красивым застеклённым причалам, восьмиполосным большакам. Видит — город вдали, красивый, сложный, разговорный. Поспрашивал у окружающих — вроде она, Дженуа. Посветлел лицом — добрался-таки.
В городе всё было славно, всё кипело, двигалось, переливалось. Прохожий, знавший некоторые языки, с трудом объяснил, что Грозный Дурак попал в Геную.
— Дженова, Дженова, — повторял толмач. — А может тебе в Женеву надо? Хотя по виду сразу скажешь — только Дженуа.
— Да где ж её взять, Дженуа? — растерялся Грозный Дурак.
— Все знают, один ты такой несведущий, — удивился генуэзец. — Ну раз кретин, сам выкручивайся. Одно тебе скажу: не «где», а «что».
Кручина напала на Грозного Дурака. Но не надолго, ноги уже сами несли его всё дальше — по цветущим полям, мокрым оврагам, взлётным полосам. Всюду, где он появлялся, обитатели кричали ему одно и то же — Дженуа. Безвыходное получалось положение.
Как-то ночью решил Грозный Дурак утопиться в речке. Встал на берегу на колени, раздвинул водяных да лягушек, посмотрел на прощание на своё отражение в тихой бегущей воде. Красив, статен, с рогами, хвостом, с телегой отнятого в неведомых селениях скарба, с тьмой зарубок на рогатке. Жаль пропадать, да только перспективы нет никакой. Вроде и клевать невидимым клювом перестало, зато в заду огонёк затлелся.
Тут из омута выползли какие-то девки, вроде русалок, с волшебными дубинами в руках, грозные, но справедливые. Старшая из них молвила:
— О тебе видать все рассказывают, какой ты бездарь беспросветный. Болван болваном, а гляди — дошёл до сути своими ногами. Вот это и есть — Дженуа. На старом языке вепреедов значит «стоять на коленях». Вот и думай теперь, дурак, как жить дальше будешь.
Долго ли медленно, вознамерился Грозный Дурак взяться за ум. Да не тут-то было. Куда ни заглянет на обратном пути — ему «иди в жопу!» кричат. Он им: «да я же с Дженуа, всё честь по чести!». Они знай одно: «в жопу!» и всё тут. «Был я там, — отвечает Грозный Дурак, — не судьба». Никто его и слушать не желает.
Дойти бы уже до Жопы, думает себе, там-то Дженуа может сладится. А нет уж той Жопы среди широт, не сыскать такого места, будто оно привиделось Грозному Дураку. И правда, ничего уже не выгорит, если носишь жопу в сердце.
11 июля, 2019