Советские тексты

Вот я завел себе жилище
В нем объявился таракан
Потом их объявилась тыща
А после целый океан
 
И я уничтожать их вправе
И дело тут не в равноправье
Не в аналогии сомнительной
С народом и его правительством
 
Там узел толще и почище
Там все другим порядком шло
Народ завел себе жилище —
Потом правительство пришло

Мой брат, таракан, и сестра моя, муха
Родные, что шепчете мне вы на ухо
 
Ага, понимаю, что я мол подлец
Что я вас давлю, а наш общий Отец
 
На небе бинокль к глазам свой подносит
И все замечает и в книгу заносит
 
Так нет, не надейтесь, когда б заносил
Что каждый его от рожденья просил
 
То жизнь на земле уж давно б прогорела
Он в книгу заносит, что нужно для дела

Свет зажигается — страшный налет
На мирное население
Кто налетает? и кто это бьет
Вечером в воскресение
 
Я налетаю и я это бью
Скопища тараканов
Громко победные песни пою
Воду пускаю из крана
 
Милые, бедные, я же не зверь!
Не мериканц во Вьетнаме!
Да что поделаешь — это увы
В нас, и вне нас, и над нами

В чем душа у таракана
Бедненького и живет
Ручки-ножки, ножки-ручки
Тоненькие и живот
 
Оттого такой бессовестный
Нету где душе в нем жить
Где-то там она в коробочке
В ватку завернута у него лежит

Они кричат как маленькие дети
И крылышками сухонькими бьют
А все кругом их настигая бьют —
Вот так вот и живем на белом свете
 
А иначе нельзя! И я их бью
Со страхом тайным всяких великанов:
Вот-вот их расплодится тараканов —
Не бья — задушат, не душа — убьют

Эти дикости природы
Безусловно поражают —
Эти молнии сверкают!
Эти яростные воды!
 
Ну а спросишь их: зачем?
Отвечают, что так надо
Ну, раз надо — значит надо
Мы ведь тоже — понимаем

Опять не на идеологичском расстоянье
А среди поля в ратоборстве рук
Сошлись советский мыслящий крестьянин
И мериканский колорадский жук
 
Лицом к лицу — его лицо кривое
Исполненное черного огня
И умное крестьянское живое
Лицо многострадального коня
 
Кто победит? Которому на свете
Жить и любить на берегах Оки?
Неведающие их маленькие дети
Следят за битвой сжавши кулачки

Мама временно ко мне
Въехала на пару дней
Вот я представляю ей:
Это кухня, туалет
Это мыло, это ванна
А вот это тараканы
Тоже временно живут
Мама молвит неуверенно:
Правда временно живут? —
Господи, да все мы временны!

Когда все слягут и устанут
К подушке сладкой припадут
Клопы свой тайный клык достанут
И будут снова тут как тут
 
И я взовьюся среди ночи
На рану страшную воззрюсь
Так вот он — страшный наш союз!
И не станет мочи

Вчера в кромешной тьме средь ночи
Комар меня безумный мучил
 
То пел виясь, то пил присев
Я бился с ним в ночи как лев
 
Под утро же в изнеможенье
Мы оба вышли из сраженья
 
С потерями в живой силе и технике

Вот грамотным решением солдат
Противника в его опорном пункте
По центру в лоб и флангами в обхват
Вчистую уничтожил без остатка
 
Тем временем в его родном краю
Жук колорадский грамотным решеньем
Опорный пункт свой укрепил в бою
И шлет солдату: Принимай-ка вызов
Солдат!

Ах ты мать твою етить!
Кто-то по небу летить
Необъемный и невеский
С крылышками в трещинах
Толь дитятя, толи женщина
Толи ихний, толь советский
Толь с иных небесных тел
Вот и мимо пролетел

Женщина вот загорает на пляже
Вся полная прелести и божества
Не представляет сама она даже
Опасности для своего естества
 
Все в нее смотрит бесшумно и зорко
А через год она может родит
Может зверушку, а может ребенка
Может от солнца, а может и нет

Что человек средь напастей немыслимых?
Он таракан безумный, но осмысленный
 
Он по ночам на кухне веселится
Покуда безразмерная десница
 
Не включит свет, и он тогда стремглав
Бежит безумный за ближайший шкаф
 
И там сидит, и шепчет про себя:
Ну, погоди!

Вот бежит он таракан
Прячется за баночку
Словно шустрый мальчуган
Или может девочка
 
Образ трепетных детей
Он принял кощунственно
А на деле он — злодей
Грубый и бесчувственный

Как намеренный уркан
Бродит ночью таракан
 
Среди кухни, например
Я же как Милицанер
 
Как, примерно, постовой
Говорю ему. Постой!
 
Он отстреливаясь — прочь
Я-за ним. И так всю ночь

То все тихо, то внезапно
Закричит в лесу сова
То ворвется гари запах
С отдаленного двора
Туча по небу промчит
Мышь когтями застучит
То ребенок вдруг заплачет
За дощатою стеной
Толи это что-то значит
Толи так — само собой

Таракан — он проигрывает на большом и открытом
                                       пространстве
Но среди закоулков-проулков — он просто король
Там на хвост тебе сам он насыпет и перец и соль
В общем, там тебе с ним повстречаться бы было опасно
 
Так что ты выгоняй его сам на пустое пространство
Предварительно все что из кухни ни есть убери
После свет зажигай и оружье бери
И — Бог с тобою! — но вернуться назад постарайся

Тараканы схватили мальчишку
И за шкаф потащили его
Ах, злодеи! оставьте его
Он совсем ведь еще ведь мальчишка!
 
Но только хохот раздался в ответ
Так что вздрогнуло все помещенье…
Зажигаю я ламповый свет
Начинаю жестокое мщенье

Ах, эти люди! — страшнее больших тараканов
Схватили, убили, опутали сетью арканов
 
И нету печального мыслью Садата — вот штука!
Хотя он с Насером когда-то вот так же Фарука
 
Мохнатой рукою стащил с неудобного трона
Так как же рассчитывать мог он тогда, что не тронут?!

Зверь допотопный. Зверь турецкий
Что значишь, таракан советский?
 
Иль может быть идеи ради
И государственной судьбы
Ты уже тоже — не исчадье
А просто пережиток тьмы

Пекин — Китай — далекая столица
Америка — Нью-Йорк — далекая страна
До них не долетает даже птица
И днем во тьме лежит их сторона
Когда ж мы спим — там что-то происходит
Но непонятное, тайком
Куда-то там уходят и приходят
И кличут всех ненашим языком

Тут послышался страшный гул
Даже голову он пригнул
И увидел он, как паркет
Раздвигая как великан
Объявился вдруг таракан
Как вскричал однажды поэт
Но совсем на другой случай:
Погуби меня, иудей!
И женой моей овладей!
Так кричал поэт-хулиган
А Орлов кричал: Тарракан!

Надвигается гроза
Так что вымерли глаза
 
Вот он! вот он! в небе мчится!
Не подделка, не обман
И не ангел, и не птица
А огромный таракан
 
Ближе! ближе! уж вблизи!
Боже Правый! — пронеси!

Пройдут года, настанут дни такие
Когда сложивши руки потесней
А он сложивши лапки неживые
Мы в небесах предстанем перед Ней
 
И Она скажет: Обнимитесь, братья!
И я увижу прямо пред собой
Такие чистые, без волосков, объятья
И упаду в них мертвой головой

Разве зверь со зверем дружит —
Он его спокойно ест
Почему же это люди
Меж собой должны дружить
 
А потому что они люди
Бог им это завещал
Ну, конечно, коли нету
Бога — так и можно есть

Вот острова заняли аргентинцы
А англичане кулаками машут
Коль аргентинцы — это немцы
То англичане — это наши
Но если аргентинцы — наши
То значит англичане — немцы
Коли одни, выходит — немцы
Другие уж, выходит — наши
Точно

Хорошо бы иметь пансион
В замке жить, как какой-нибудь Рильке
Но опасность таит в себе он
В смысле, тот пансион, а не Рильке
 
В смысле, жизненный тот героизм
Изничтожится весь без остатка
А он поэзья не меньше, чем Рильке
В смысле, жизненный тот героизм

Когда ты скажем знаменит —
Быть знаменитым некрасиво
Но ежли ты незнаменит
То знаменитым быть не только
Желательно, но и красиво
Ведь красота — не результат
Твоей возможной знаменитости
Но знаменитость результат
Есть красоты, а красота спасет!
А знаменитым быть, конечно, некрасиво
Когда уже ты знаменит

Если, скажем, есть продукты
То чего-то нет другого
Если ж, скажем, есть другое
То тогда продуктов нет
 
Если ж нету ничего
Ни продуктов, ни другого
Все равно чего-то есть —
Ведь живем же, рассуждаем

Я конечно плохой человек
Это я сознаю без иллюзий
Да что делать — какой уже есть
Правда мог бы я быть и получше
 
Правда если б получше я был
Я бы претендовал на неменьшее
И пришлось бы мне это отдать
А так людям достанется больше

Вот скажем наш народ советский
Иль скажем русский наш народ
Иль скажем наш народ еврейский
Или еще какой народ
 
Сказать-то мы конечно скажем
Чего уж право не сказать
Но что мы этим самым скажем
А скажем то, что не понять
Что скажем

Я трогал листы эвкалипта
И знамени трогал подол
И трогал, в другом уже смысле
Порою сердца и умы
 
Но жизни, увы, не построишь
На троганье разных вещей
Ведь принцип один здесь: потрогал —
А после на место положь

Поколение этих людей
Будет жить уже при коммунизме
Жили мы вот при социализме
А теперь повезет нам сильней
Но вся суть не в везенье, а в нас —
Мы всегда жили при коммунизме
Даже когда при социализме
Даже когда при капитализме
Где сказали — тотчас и живем

Что даром я посуду мою —
Мог деньги получать при том
Но как представишь, что другие
Касались своим тайным ртом
 
Но главная-то суть не в этом —
А за собою надо мыть
Не то другие через это
Тобою могут овладеть
Не знаю уж каким там способом —
Но могут

Коль смолоду честь не беречь
Что к старости-то станется
Увы — бесчестие одно
И ничего-то больше
 
Но если смолоду беречь
И так беречь до старости —
Одна сплошная будет честь
И ничего-то больше

Страсть во мне есть такая — украдкой
Подъедать (неизвестно — накой?)
Колбасы двухнедельной остатки
Как домашний стервятник какой
 
Но ведь это же, скажем, что дар
В смысле общем и боле невнятном —
Я есть, скажем, что жизни стервятник
Скажем, жизни я есть санитар

И жизнь не пройдет в одиночку
Когда заведешь себе сам
Не сына там, скажем, иль дочку
А кошку там, скажем, иль пса
 
Он будет тебя беззаветно
За что непонятно любить
И жизнь так пройдет незаметно
Опасно заметно-то жить

Погода в Москве к идеалу приблизилась
А раньше была ведь весьма далека
Была непонятлива и жестока
Поэтому часто мы с ней препиралися
 
А тут идеалы мои поменялися
И сразу погода приблизилась к ним —
Вот так вот природу бессмысленно мучим мы
И мучимся сами ужасно при том

Только вымоешь посуду
Глядь — уж новая лежит
Уж какая тут свобода
Тут до старости б дожить
Правда, можно и не мыть
Да вот тут приходят разные
Говорят: посуда грязная —
Где уж тут свободе быть

Жил на свете изувер
Вешал, жег он и пытал
А как только старым стал
Жжет его теперь позор
 
А чего позор-то жжет? —
Ведь прожил он не бесцельно
Цель-то ясная видна
Значит тут нужна поправка:
               жизнь дается человеку один раз и надо
               прожить ее так, чтобы не жег позор за
               годы, прожитые с позорной целью

Я не выдумал бы Конституцьи
Но зато я придумал стихи
Ясно что Конституцья значительней
Правда, вот и стихи неплохи
 
Но и правда, что все Консгитуцьи
Сызмальства подчиняться должны
А стихи — кто же им подчиняется
Я и сам Конституцьи скорей
Подчинюсь

Если мыслить дважды два
Трижды три уж не помыслишь
Ну, а скажем, пятью пять —
Так уж вовсе запредельно
 
В общем, так должно и быть
Потому что если разом
Мыслить то, и то, и это
Уподобишься ты Богу
А это — самый страшный грех

О, как я в юности мечтал
Красивым быть и знаменитым —
Не то чтоб некрасивым стал
Не то чтоб и незнаменитый
 
Все то же, в общем, что и в юности
Но нету что ли некой свежести
На то и юность нам дана —
Замена счастию она

В Переделкино поэты
Разнобразные живут
И значительно поэтому
Меньше их в других местах
 
Видно так оно и надо
Но поэзия — она
Где получится живет
Скажем, у меня в Беляево
Место в Москве такое

В городе ли Цюрихе
Во стране Швейцарихе
Ходят офицерихи
На манер на цирлихий
 
А быть может ходят
На иной манер
Что там происходит —
Отсюда не понять

И мне бы до последней капли крови
Да ведь на первой капле и помру
Какая ж польза от меня Отчизне
Среди кровавых битв грядущих дней
 
Вот то-то и оно — Отчизна терпит
Меня по мере сил и жить дает
Но только грянут трубы полковые
Я и останусь — да Она уйдет

Мой дядя самых честных правил
Когда не в шутку занемог
То уважать себя заставил
Что лучше выдумать не мог
 
Но что ж это за уваженье
Когда другие для тебя
Подушку поправляют или
Дают лекарство не любя