Советские тексты

Хозяюшка, хозяюшка
Вовнутрь меня пусти
В тебе тепло и влажно
И родственно почти
 
А я? — я просто странник
Побуду и уйду
Почти что иностранный
Твоему женскому нутру

Россия — женщина и мать
А вот Китай — мужского рода
Россией можно помыкать
Он же родитель есть народа
 
Когда бы их объединить
В одну семейственную пару
То можно было бы любить
Достаточно и миром править

Я сплю легко и тихонько
А где-то вдалеке
Жена, слышу, на кухоньке
Готовит завтрак мне
 
Из хлеба да из кофия
В пространствах голубых
Что запаха не чувствую
А только слышу их

Жизнь не то чтобы кончается
Иль наоборот — горит
Но живет и утончается
Став прозрачною на вид
 
Сквозь нее уже виднеется
Тустороннее житье:
То чего-то там зазеленеется
То чего-нибудь еще
 
Я иду по самой кромочке
Безутешно одинок
Снизу ль, сверху ль кликнут: Димочка
Может, мама, может, Бог

Иду я вдоль по улице
В окошечки гляжу
Они же там за столиками
Бумажками шевелят
 
Пред ними арифмометры
Над ними — яркий свет
Какое-то там Управление
Иль Главк, или Совет
 
Им там легко и весело
Там жизнь у них идет
А я вот здесь иду по улице
И дождичек идет

Я сварю себе картошечки
Выпью стопку приуроченну
Аппетит у меня не то чтоб крошечный
Но не так чтобы и очень уж
 
Сяду тихо у окошечка
Что могу сказать о вечности? —
Счастья хочется простого человеческого
Но и вечного тоже немного хочется

Когда бы вы меня любили
Я сам бы был бы вам в ответ
К вам был бы мил и нежн… да нет
Вот так вот вы меня сгубили
 
А что теперь?! — теперь я волк
Теперь невидим я и страшен
Я просто исполняю долг
Той нелюбви моей и вашей

Страна большая. От Москвы отъедешь
Так сразу по стране и едешь
 
Бодрствованием едешь и ночлегом
И вся она покрыта снегом
 
О вся она — цветущий сад
Повсюду лозунги висят
 
И жизнь как могут украшают
До умозрительности возвышают

Когда безумные евреи
Россию Родиной зовут
И лучше русского умеют
Там, где их вовсе не зовут
А где зовут — и там умеют
А там, где сами позовут —
Она встает во всей красе
Россия — Родина евреев

Жил себе я да не тужил
Пока среди бела дня
Среди самого себя
Три натуры обнаружил
 
А как первая натура
Вот уж дура так уж дура
Она пила и курила
Вслух слова произносила
Некая была в ней сила
Вот себя и укусила
 
А вторая-то натура
Вот уж дура так уж дура
Не курила и не пила
На субботники ходила
На воскресники ходила
На другое что ходила
С утра в партию вступила
А вступила — так вступила
Уж не важно что и было
 
А как третия натура
Вот уж дура так уж дура
Всех хотела полюбить
Людей-Бога полюбить
И китайцев полюбить
И афганцев полюбить
Мериканцев полюбить
Как натуре такой быть
Чтобы всех объединить
 
А вот всех объединила
Одна жаркая могила
Она жаркая, как жизнь
Очень жарко уж в ней жить

1
В Москве есть Лев Семеныч Рубинштейн
Поэт! — да, Господи, какой поэт он
Какие-то листки — что нихт ферштейн
Ни образа, ни даже рифмы нету
 
Иное дело, скажем — я поэт
Поэт внутри я и поэт снаружи
А пользы-то — вот рифма, вот куплет
Сам бедный я, кому я, бедный, нужен
  2
Некрасиво
У Севы
Некрасова
Красть
 
Немедленно чтоб вернуть!

Заражен бациллой модернизма
Что б разрушить — я вокруг гляжу
От христьянства до социализма
Чтоб разрушить, все внутри ношу
 
А пока ношу — то забываю
Что разрушить собственно хотел
Уж не разделяю наших тел —
Все свое люблю и обожаю

Я был тогда мальчишечкой нелучшим
Она, возможно, девочкой была
Но мы тогда не встретились — и к лучшему
А то любовь, возможно, бы была
 
И вот она стоит Царица жизни
Мадонна! Женщина! Царица! Мать!
А я спешу своей походочкой безжизненной
Последний рубль с сберкнижечки снимать

В последний раз, друзья, гуляю
Под душем с теплою водой
А завтра — может быть решетка
Или страна чужая непривычная
А может быть и куда проще —
Отключат теплую водичку
И буду грязный неприличный я
И женщине не приглянусь

Лишь начну песню писать —
Песня грустная выходит
Братцы, что ж это выходит! —
Не дают песню писать
Ну-ка разойдитесь, гады
И помрите — добром прошу
Я за русскую за песню
Всех вас, гады, удушу

Вот командиры производства
И пятилеток вот бойцы
И воины животноводства
И просто жизни храбрецы
 
Они живут приняв все беды
На тайнозримом рубеже
Последней самой той уже
И окончательной Победы

Ой, народ ты мой, ты весел
Потому что весел ты
Потому что ты повесил
Лозунг местной красоты
Что он значит? Что гласит?
Уже счастье, что висит

Я народных героев люблю
Потому что они все народные
Ну, а разные антинародные —
Я их тоже не меньше люблю
Исторически, что ли, люблю
Потому что все антинародное
Все со временем станет народное
Да уже и сейчас ведь — народное
Это вот я как раз и люблю

Чем больше Родину мы любим
Тем меньше нравимся мы ей
Так я сказал в один из дней
И до сих пор не передумал

Течет красавица-Ока
Среди красавицы-Калуги
Народ-красавец ноги-руки
Под солнцем греет здесь с утра
 
Днем на работу он уходит
К красавцу черному станку
А к вечеру опять приходит
Жить на красавицу-Оку
 
И это есть быть может, кстати
Та красота, что через год
Иль через два, но в результате
Всю землю красотой спасет

Внимательно коль приглядеться сегодня
Увидишь, что Пушкин, который певец
Пожалуй скорее что бог плодородья
И стад охранитель, и народа отец
 
Во всех деревнях, уголках бы ничтожных
Я бюсты везде бы поставил его
А вот бы стихи я его уничтожил —
Ведь образ они принижают его

Выдающийся герой
Он вперед идет без страха
А обычный наш герой —
Тоже уж почти без страха
Но сначала обождет:
Может все и обойдется
Ну, а нет — так он идет
И все людям остается

По волнам, волнам эфира
Потерявшим внешний вид
Скотоводница Глафира
Со страною говорит
 
Как живет она прекрасно
На работе как горит
Как ей все легко и ясно —
Со страною говорит
 
А страна вдали все слышит
Невидна, как за рекой
Но молчит и шумно дышит
Как огромный зверь какой

Скажем здесь, у нас в России —
Революционеры все простые
 
Ну а там, у них на Кубе
Там они все просто в кубе
 
Ну, а в Африке, а в Азии —
Ни в какие просто мерки не влазеют

Неважно, что надой записанный
Реальному надою не ровня
Все что записано — на небесах записано
И если сбудется не через два-три дня
То через сколько лет там сбудется
И в высшем смысле уж сбылось
А в низшем смысле все забудется
Да и уже почти забылось

Вот Сталин со своим Василием
Оба медалями сверкают
И ослепительным всесилием —
Как видно уж судьба такая
 
И вправду говорят, Василий
Родился в золотых погонах
От вездесущего всесилия
Вошедшего в чужое лоно

Опять поляки метят на Москву
Понять их можно — ведь столица мира!
Сначала Солидарность там и Хунта
А после — прямым ходом на Москву
Как в сорок первом! Но не оттягать
Теперь земель им исконных российских
Нет, дорогой товарищ Ярузельский —
Москвы вам покоренной не видать!

Толпа летит, сметая все преграды
Неудовлетворенная пока
Милицанер взирая с высока
Гласит, не отрицая ее правды
Не опуская верного штыка
Гласит:
О бешенство безумной матки-правды!
О хладнокровье встречного штыка!

Я никогда вас не любил
И все же не убил
И никогда не уважал
И все же не пересажал
Так что вы тут себе живите
Да и меня благодарите
Что не любил
А не убил
Не уважал
А не пересажал
Так что живите
И меня благодарите
Ведь не убил
Хоть и не любил
Ведь не пересажал
Хоть и не уважал
Так что меня благодарите
Что живете-то

Я с климатом надо сказать что смирился
На годе на сорок втором и скажу
Что прелести даже уже нахожу
И в этом морозе и в легком морозце
 
Но надо признаться, что правопорядок
Скорей подошел бы по сумме примет
Для тундры скорее иль где-то там рядом
Для наших широт же, по сумме примет
В нем прелести некой пожалуй что нет

Весна идет — ее победа
Уж несомненна и ясна
Так выглянешь после обеда
А там на улице весна
А там на улице и лето
И осень и зима совсем
И это полная победа
И окончательная над всем